Своеволие и смирение как мотивы творческих интуиций А.С. Пушкина

• Автор: Семёнова, Елена Васильевна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2006
• Место защиты: Магнитогорск
• Количество страниц: 216 с.

ф Глава 1. Пушкиноведение и православие. «Свое» и
«чужое» в пушкиноведении
§ 1. Пушкиноведческая интрига и ее составляющие
§ 2. Православный фактор в пушкиноведческой интриге новейшего времени
§ 3. Рецепция христианской этики русским обществом
в начале XIX века
Глава 2. Аксиологическая напряженность творческих исканий A.C. Пушкина
# § 1. «Полюс своеволия» в творчестве Пушкина
§ 2. «Полюс смирения» в творчестве Пушкина
к Глава 3. Оппозиция «своеволие - смирение» в драматических произведениях Пушкина
§ 1. «Борис Годунов»
§ 2. «Маленькие трагедии»
Заключение
Список использованной литературы

Актуальность темы заявленной диссертации «Своеволие и смирение как мотивы творческих интуиций A.C. Пушкина» определяется положением дел в современной отечественной пушкинистике, которое обусловлено значительным пересмотром отношения к русской классической литературе, происходящим в наше время. Несмотря на то, что творчество A.C. Пушкина как первого национального поэта России изучено наиболее подробно и основательно, вопрос о его значении в современной культуре снова принял необычно острый характер. Творчество поэта получило разную интерпретацию в русской и западной культурной традиции, а в XX веке — в двух отечественных школах пушкиноведения: советской и русской зарубежной. Существующие школы пушкинистики настолько радикально разошлись в оценках творчества Пушкина, что это уже само по себе порождает проблему, заслуживающую тщательного рассмотрения и самого серьёзного анализа.
Положение Пушкина как бесспорного нравственного авторитета русской литературы не было признано на Западе и вызвало жесткую полемику между русским советским и русским зарубежным пушкиноведением в XX веке. Западное пушкиноведение развивалось под влиянием совершенно иных факторов, чем отечественное, и оказалось наименее восприимчивым именно к специфически российской традиции.
Не вызывает сомнений, что размежевание западного и советского пушкиноведения середины XX века (как и литературоведения в целом) перешло в осознанное и принципиальное противостояние по причинам идеологического характера. Среди западных ученых было общепринятым мнение, что партийно-государственная цензура подвергала известной деформации советские трактовки творчества Пушкина и даже в определенной степени санкционировала его безусловное главенство в русской литературе. В глазах западных ученых это сильно компрометировало советское пушкиноведение.
В свою очередь наиболее сильные возражения советских ученых сосредоточивались вокруг формалистических подходов к изучению пушкинских произведений, которые затушёвывали столь обязательную для того времени «общественно-политическую проблематику» и «идейную направленность» творчества Пушкина, а также нравственный смысл его произведений.
Очевидно, что многие из этих взаимных упреков отошли в прошлое, но также очевидно, что проблемы взаимоотношений отечественного и зарубежного пушкиноведения (и по некоторым позициям их продолжающееся противостояние) глубже и сложнее, чем это представлялось ранее. Главное, что их разделяло и разделяет до сих пор, лежит не в идеологической сфере. Можно согласиться, что нравственный смысл творчества Пушкина слабо воспринят западными учёными, что его духовные искания почти не нашли сочувственного отклика в западном литературоведении. Но ведь этот же упрек можно предъявить и советским ученым. Подлинный накал духовных и нравственных поисков Пушкина, заложенные в его творчестве национальные нравственно-религиозные ценности были принципиально исключены из поля зрения советской науки.
Непростые взаимосвязи российского и зарубежного пушкиноведения перешли в новую фазу и в наши дни приобретают совершенно новый характер, что является дополнительным осложняющим фактором их изучения. В последнее десятилетие идеологический и культурологический барьер между ними был разрушен, и сейчас уже невозможно провести четкую разграничительную линию между «нашим» и «не нашим» литературоведением. Традиция и современность, отечественное и теперь уже тоже очень объемное зарубежное пушкиноведение делают все написанное о Пушкине почти неохватным, и в этой безбрежности все более утрачивается понимаПервым камнем преткновения в этом направлении О.В. Зырянов считает несводимость духовного пути художника к фактам его эмпирической биографии и бытовым подробностям его отношения к религии и церкви. «Разница между двумя ипостасями поэта — реальным физическим лицом и литературной личностью — такая же, как между личным религиозным и церковным опытом создателя и объективным религиозным смыслом его художественных творений» [63, с. 39]. Вместе с тем разделение творчества и биографии поэта может привести к разрушению духовной цельности личности. Мы разделяем эти опасения О.В. Зырянова, хотя существуют работы, в которых отмеченная сложность успешно преодолена. Мы имеем в виду статьи Т.Г. Мальчуковой, например, «Стихотворения A.C. Пушкина «Воспоминание» и «Пророк» в контексте христианской культуры» (1999), в которой она сосредоточивается на анализе духовных переживаний поэта, запечатленных в его художественных произведениях. А.Н. Скатов в своей книге «Русский гений» (1999) отдает предпочтение биографическому фактору. И в обоих случаях это разделение выглядит оправданным и плодотворным.
В нашем диссертационном исследовании мы попытаемся проследить развитие религиозных взглядов Пушкина, опираясь как на его художественные произведения, в которых затронуты вопросы веры, так и на внели-тературные свидетельства (письма, дневниковые записи, воспоминания современников, критические статьи).
Исследователю, рассматривающему эволюцию религиозных взглядов Пушкина, предстоит столкнуться и с другой проблемой, отмеченной
О.В. Зыряновым: он должен удержаться как от излишнего скепсиса, подвергающего сомнению любое признание Пушкина, так и от некритичной доверчивости, видящей в каждой пушкинской строке факт его духовной биографии.