Сборники рассказов В. Набокова "Возвращение Чорба" и "Соглядатай"

• Автор: Копосова, Любовь Владимировна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2006
• Место защиты: Санкт-Петербург
• Количество страниц: 158 с.

Глава I. Обзор работ по теории рассказа и цикла

I. 1. Понятие целостности художественного произведения

I. 2. Рассказ и новелла

I. 3. Анализ сложившихся в литературоведении представлений о цикле.

Основы целостности лирических циклов

I. 4. Эпические циклы

I. 5. «Циклы-сборники» в литературном процессе XX века

Глава II. Сборник «Возвращение Чорба» (1930): способы создания целостности

II. 1. Философия случая и закон обманутых ожиданий

II. 2. Термин «антифон» у Набокова. Антифоновый принцип композиции

рассказа и сборника

II. 3. Композиционное кольцо: рассказы «Возвращение Чорба» и «Ужас»
Глава III. Рассказы сборника «Соглядатай» (1938): механизмы
взаимодействия
III. 1. Феномен отражения и ассоциативные связи
III. 2. Множественность «я» и вариативность реальности
Заключение
Список использованной литературы
Художественное мастерство В. Набокова активно исследуется в России и за рубежом. Однако его рассказы, по большей части объединенные в сборники («Возвращение Чорба» 1930, «Соглядатай» 1938, «Весна в Фиальте» 1956), по сей день остаются «в тени» крупных форм творчества писателя.
Отклики на ранние рассказы Набокова появлялись в печати сразу же после их публикации, и часто рецензии ведущих эмигрантских критиков того времени содержали точные характеристики жанра рассказа в творчестве писателя. Однако большинство критиков склоняется к мнению, что рассказы Набокова «слабее» его романов, будучи неким подготовительным пространством, где писатель пробует собственные приемы, чтобы потом воплотить их в более масштабном полотне.
Попутно заметим, что сам Набоков не был склонен считать роль рассказа второстепенной по отношению к роману, в том числе в собственном творчестве. Писатель так объяснял специфику жанра малой прозы: «Многие широко распространенные виды бабочек за пределами лесной зоны производят мелкие, но не обязательно хилые разновидности. По отношению к типичному роману рассказ представляет собой такую мелкую альпийскую или арктическую форму. У нее иной внешний вид, но она принадлежит к тому же виду, что и роман, и связана с ним несколькими предыдущими клайнами»1.
В рецензии М. Цетлина на книгу «Возвращение Чорба» говорится: «Рассказы Сирина несколько слабее его романов. Автор как будто делает в них опыты, экспериментирует» . В этой же работе встречаем суждения о жанре рассказа в творчестве Набокова на фоне новеллистики XIX века: «...традиция
1 Цит. по: Набоков В. В. Собр. соч. русского периода: В 5 т. СПб., 2000. Т. 1. С. 757 (Примечания М.Маликовой).
2 Цетлин М. В. Сирин. Возвращение Чорба. Рассказы и стихи // В. В. Набоков: pro et contra: Личность и творчество В. Набокова в оценке русских и зарубежных мыслителей и исследователей. Антология: Ч. 1. СПб.,
типично русского рассказа требовала, чтобы в нем решительно ничего не происходило. Но рассказы Сирина читаются с захватывающим интересом. И не только те, в которых есть внешне занимательная фабула, как «Картофельный Эльф», «Подлец» или «Пассажир», но и те, где увлекает только интенсивность внутреннего переживания»3.
Резкую оценку ранней прозе Набокова дал Г. Иванов, считая «Машеньку» и «Возвращение Чорба» «пошлостью не без виртуозности»4. Критик считает, что автор «..."закручивает" сюжет "с женщиной", выворачивает тему, "как перчатку", сыплет дешевыми афоризмами и бесконечно доволен»5.
Более обстоятельный отклик на ранние рассказы Сирина содержит статья
Н. Андреева. Критик так -же, как и Г. Иванов, говорит об относительной простоте стиля рассказов по сравнению с романами: «... книга Сирина «Возвращение Чорба» говорит об интимном круге писательских замыслов, вводит за кулисы его мастерства, и в небольших разноцветных рассказах нам открывается и метод сиринских построений (особенно характерен рассказ «Пассажир»), и его сокровенные пристрастия. Книга приближает к нам писателя, давая увидеть его человеческие симпатии, рассмотреть которые в романах трудно из-за их ослепляющего блеска»6. Критик определяет константы жизненной философии в набоковских рассказах, делая весьма актуальные по сей день замечания: «Книга разбивает мнение < ... > о болезненности мира Сирина. Цветной, дышащий, благоухающий, возникает он на этих страницах, несмотря на всю смутную печаль, лежащую над темными человеческими поступками»7.
3 Цетлин М. В. Сирин. Возвращение Чорба. Рассказы и стихи // В. В. Набоков: pro et contra. Ч. 1. С. 219.
4 Иванов Г. В. Сирии. «Машенька», «Король, дама, валет», «Защита Лужина», «Возвращение Чорба» // Там же. С. 217.
5 Там же. С. 216.
6 Андреев Н. Сирин // Там же. С. 225. Отметим, что подобную мысль можно встретить в той или иной форме в большинстве рецензий на набоковские рассказы: «Здесь блестящие технические приемы являются не самоцелью, а служебной частью повествования» {Нальянч С. Рец.: Возвращение Чорба. Берлин: Слово, 1930 // Классик без ретуши. Литературный мир о творчестве Владимира Набокова. М., 2000. С. 51).
7 Андреев Н. Сирин. С. 226.
И Эрвину удается на какое-то время поймать удачу - он чувствует себя необыкновенно счастливым. С другой стороны, когда затея собрать «гарем» оканчивается плачевно, даже этот проигрыш перестает иметь значение, когда мы понимаем, что принципиальную важность для автора имеет не жизненная удачливость его героев, а внутреннее умение преобразить обыденность, и вот тогда невозможное становится возможным.
Рассказ «Рождество»118 начинается с возвращения Слепцова в свою мызу. Здесь, в доме, он необычайно близок сыну: мельчайшие частички бытия ребенка пробуждают память, эти воспоминания - своеобразное внутреннее возвращение к сыну. Так смерть вызывает к жизни образы и чувства, связанные с переживанием самых счастливых дней.
Слепцов начинает познавать мир, наблюдая, он зарисовывает в своем сознании окружающее бытие: «Тикали часы. На синем стекле окна теснились узоры мороза. Открытая тетрадь сияла на столе, рядом сквозила светом кисея сачка, блестел жестяной угол коробки. Слепцов зажмурился, и на мгновение ему показалось, что до конца понятна, до конца обнажена земная жизнь -горестная до ужаса, унизительно бесцельная, бесплодная, лишенная чудес...» [I, 167-168]. Чудесное событие происходит - воскресает бабочка119, когда-то пойманная сыном, и это возвращает Слепцова в мир повседневный, тот, в котором есть прозаическое человеческое счастье и несчастье. Именно острое ощущение человеческого несчастья спасает от полной оторванности от мира и героя «Рождества», и героя последнего в сборнике рассказа «Ужас».
Новелла «Гроза» продолжает ряд «сказочных» рассказов. Управляет мирозданием в ней сеющий хаос слепой ветер. Повествователь возвращается к себе домой. Всё, что попадает в поле зрения героя, вызывает внутреннюю
118 Новелла рассматривалась в русле традиции рождественского рассказа (См.: Сыроватко Л. В. Пасхальный и рождественский рассказ в творчестве В. Набокова // Набоковский сборник. Мастерство писателя. С. 126-144). Канон рождественского рассказа переосмысляется, в новелле Набокова традиционного чуда, воскресения не происходит.
119 О набоковских бабочках было сказано достаточно. Отметим традиционное значение этого символа: «В античности образ бабочки, появляющейся из кокона, символизировал душу, высвобождающуюся из тела в момент смерти. В христианском искусстве бабочка является символом воскресения человеческой души <...>. Природный цикл гусеницы, кокона и бабочки символизирует жизнь, смерть и воскресение» (Холл Дж. Словарь сюжетов и символов в искусстве. М., 1999. С. 89)