Мотивная структура пространственно-временной организации "Окаянных дней" и "Странствий" И.А. Бунина

• Автор: Никитина, Марина Викторовна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2006
• Место защиты: Архангельск
• Количество страниц: 200 с.

ГЛАВА 1. Мотив, пространственно-временные отношения и проблема жанра
1.1. К вопросу о термине «мотив»
1.2. Понятия художественного времени и художественного пространства
1.3. Специфика жанровой природы «Окаянных дней» и «Странствий», её связь с мотивной структурой и пространственно-временной организацией произведений
ГЛАВА 2. Специфика мотивной структуры пространственно-временной организации «Окаянных дней» И.А.Бунина
2.1. Комплекс мотивов, объединённых общим значением разрушения
2.2. Мотивы с общим значением обмана
2.3. Мотивы движения и характер пространственно-временной организации «Окаянных дней»
ГЛАВА 3. Своеобразие мотивной структуры и хронотопа
«Странствий» И.А. Бунина
3.1. Мотивы гибели и воскресения как основа сюжета «Странствий»
3.2. Группа мотивов, объединённых значением обмана
3.3. Мотивы с общим значением странствия и особенности пространственно-временной организации «Странствий»
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Ещё в 1990 году В. Пискунов писал: «Особенно трудоёмкая работа предстоит по восстановлению "серебряного века" русской культуры и культуры русского зарубежья... сегодня очевидно, что здесь заключён такой мощный пласт культуры, без освоения которого не обойтись, если мы действительно хотим "обнаружить наружу всё, что ни есть внутри Руси", по памятным словам из "Авторской исповеди" Гоголя» [123: 21]. Эта «работа по восстановлению» огромного пласта культуры продолжается и по сей день. Наше исследование, посвященное исследованию мотивной структуры хронотопа «Окаянных дней» и «Странствий» И.А. Бунина, призвано, по возможности, стать посильным вкладом в неё.
«Окаянные дни» - это художественный, но в то же время «публицистически страстный» дневник, посвящённый наблюдениям и размышлениям над ходом революционных событий, происходивших в Москве 1918 года и в Одессе 1919 года, и впервые опубликованный за границей в 1925 году, отдельным изданием - в 1935 году. Работа над окончательным вариантом произведения продолжалась более 10 лет; сохраняя дневниковую структуру книги, писатель включает в неё отрывки из своих публицистических выступлений («Великий дурман», «Миссия русской эмиграции»).
Основу повествования «Окаянных дней» составили не столько личные размышления автора, сколько фиксация увиденного и услышанного, «моментальная съёмка» событий, реплики, разговоры, а зачастую и монологи прохожих, встречаемых рассказчиком на улице, а также выдержки из различных документальных источников, исторических трудов.
За границей Бунин создаёт и «Странствия» (1930), которые словно «возвращают» его в Россию, но уже Россию советскую, пережившую революцию. Цикл «Странствия» не включается Буниным в собрание сочинений (о возможных причинах этого решения говорится в нашей работе) и печатается
впервые в шеститомном собрании сочинений, вышедшем в 1988 году1. Но в данное издание под заголовком «Из цикла "Странствия"» входит лишь часть «этюдов». Полная публикация произведения осуществляется в 2000 году в книге Бунин И. А. Публицистика 1918 - 1953 годов / Под общ. ред. О.Н. Михайлова. Общее композиционное расположение частей произведения в данном издании полностью совпадает с редакцией, опубликованной в собрании сочинений, но цикл дополнен опущенными при составлении шеститомника «этюдами». Этот последний вариант озаглавлен «Странствия» и представляется законченным художественным произведением.
Уже в 1909-1911 гг. Бунин пытается осмыслить события потрясшей страну революции 1905-1907 гг. На страницах произведений появляются новые герои (это бездельники, шатуны, занимающие место стихийных праведников и мудрецов, героев ранних рассказов Бунина), восприятие автором истории окрашивается горечью и сарказмом.
В это же время, в 1908-1911 гг., Бунин впервые обращается к документальным жанрам и пишет путевые очерки о поездках по странам Востока, в которых тема прошлого, древности имеет первостепенное значение. Более всего на Востоке писателя восхищает осязаемое присутствие прошлого в настоящем, спасительное, по мысли Бунина, для культуры. В России же Бунин видит уже появление нового человека, вырванного из родной почвы с корнем, каков, например, Дениска («Деревня») с его «кляповинкой» «Роль пролетариата в России», торчащей из кармана. От этого нового героя русской истории писатель не ждёт ничего хорошего, а потому ближайшее будущее России предчувствует как трагически тягостное.
Но, испытывая в 1910-е гг. глубокий скепсис по отношению к современной русской действительности, который в какой-то мере отбросил негативный отсвет и на восприятие им русской старины, Бунин в то же время не перестаёт восторгаться древностью как таковой. Непримиримо относясь к про1 Бунин И.А. Собр. соч.: в 6 т. / Под ред. Ю.В. Бондарева, О.Н. Михайлова, В.П. Рынкевич. -М.: «Художественная литература», 1988. Т
...Это ли не крайний ужас, что я должен доказывать, например, то, что лучше тысячу раз околеть с голоду, чем обучать эту хряпу ямбам и хореям, дабы она могла воспевать, как её сотоварищи грабят, бьют, насилуют, пакостят в церквах, вырезывают ремни из офицерских спин...» (С.353).
Для Бунина неразделимы оказываются литература и нравственность, духовность, а всё то, что не служит идеалам истины, добра и красоты, литературой называться не может. Так, Т.П. Буслакова пишет в связи с «Окаянными днями»: «Для повествования наиболее важна в культуре нравственная традиция. Следование ей в условиях воцарения зла требует силы духа. Большинство не обладает ей...» [18: 30]. Именно поэтому так непримиримо относится писатель к тем, кто, с его точки зрения, способствует развращению литературы, опуская её до уровня улицы, представляя на суд толпе: «Новая литературная низость, ниже которой падать, кажется, уже некуда: открылась в гнуснейшем кабаке какая-то "Музыкальная табакерка"... Алёшка осмелился предложить читать и мне, - большой гонорар, говорит, дадим» (С.319).
И сама революция стала для Бунина не только разрушением лучшего, что было в России, но, что самое ужасное, - осквернением её истории, её традиций, веры. Именно в этом, на наш взгляд, кроется глубокое отличие бунинского восприятия революции, например, от блоковского понимания. Для обоих очевидна стихийность революции, но, с точки зрения Блока, эта стихийность сродни природной и абсолютно не зависит от воли человека, а по Бунину, это стихия человеческих страстей, всего худшего, что есть в человеке, вырвавшегося наружу: «"В Жмеринке идёт еврейский погром, как и был погром в Знаменке..."
Это называется, по Блокам, «народ объят музыкой революции - слушайте, слушайте музыку революции!"» (С.376).
С точки зрения Бунина, революция является самым постыдным, позорным явлением в истории человечества, в отличие от буйства природной стихии, не зависящей от человека, не оскорбляющей и не унижающей его достоинства. Бунин понимает революцию как величайший обман, приведший к