Мифология болезни в прозе А.П. Чехова

• Автор: Стенина, Виктория Федоровна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2006
• Место защиты: Самара
• Количество страниц: 224 с.

Глава I «Больное» пространство и время: биографический код
1.1. «Больное» время в эпистолярной прозе
1.2. Оппозиция жизнь / смерть в репрезентации пространства
1.2.1. «Был я недавно в Питере. Хороший деловой город.
Москва спит и киснет»: оппозиция Москва / Петербург
1.2.2. «.. .Теплые края не улыбаются мне вовсе»:
южное пространство
Глава II. Проза Чехова: болезнь в мифологической парадигме
2.1. Ситуация болезни-лечения: врач, больной
2.1.1 .«Болезнь» в обрядовой парадигме
2.1.2.Мифологема болезни как структурообразующее начало текста
2.2. Мифология болезни: многообразие культурных смыслов
2.2.1. Охотничий код
2.2.2. Феминный код
2.2.2.1. «Болезнь»: оппозиция мужское/женское
22.2.2. Врачующая женщина и феномен
«болезни Коврина»
2.2.3. Календарный код
2.2.4. Пространственный код
2.3. Трансформация ранних сюжетов
Заключение
Библиография
С момента появления первых чеховских сборников и до сегодняшнего дня интерес к творчеству Чехова не ослабевает - произведения писателя известны во всем мире и на всех языках. Работы, посвященные интерпретации его наследия, составили бы внушительную библиотеку. В этом проявляется стремление исследователей понять неоднозначность чеховского текста. Однако попытки определить сущность многогранного творчества писателя не исчерпывают специфики чеховской картины мира, раскрывая лишь определенную грань его творчества. И в XXI в. Чехов остается самым современным и загадочным писателем.
«Современные русские рецензенты и публицисты [...] обыкновенно судят писателя не за те достоинства, которые у него есть, а за те, которых, по их мнению, ему не достает [...] легче осудить, чем понять, легче смеяться, чем объяснить», - заметил Д. Мережковский1 по поводу нападок критиков на Чехова. Действительно, творчество писателя было настолько оригинальным, что выбивалось из литературного процесса рубежа веков. Мережковский описал механизм непонимания Чехова современной ему критикой: современники Чехова, не сумевшие найти в его прозе традиционных приемов, либо отрицали какое-либо значительное содержание ранних чеховских рассказов, либо наполняли его творчество «нужным» смыслом, предлагая видеть в Чехове представителя близкого им течения.
Так, Н.К.Михайловский, не отказывая писателю в таланте, обвиняет его в легкомысленной растрате своего дара, бессмысленном и случайном выборе тем, утверждая, что «г-ну Чехову все едино - что человек, что тень, что колокольчик, что самоубийца»2. С его легкой руки в критике возник миф о «холодной крови» писателя и его безразличии к людям.
1 Мережковский Д.С. Старый вопрос по поводу нового таланта // Мережковский Д.Н. Акрополь: избранные литературно-критические статьи. М., 1991. С. 26.
Михайловский Н.К. Об отцах и детях и о г-не Чехове // А.П. Чехов: pro et contra:aHTononw. СПб., 2002. С. 84.
мости от смены обозначенных локусов существование, позволяют предположить данную характеристику собственного бытия дефиницией чеховского восприятия пространства.
Воссоздавая обстоятельства случившегося на пути в Петербург приступа кровохарканья, расцениваемого самим больным как «скандал», писатель реализует ту часть мифа, согласно которой Петербург - место на краю света, на пороге смерти, маргинальное пространство между жизнью и смертью, потусторонним и «посюсторонним» мирами. Автор связывает произошедший с ним «скандал» с пространством Петербурга, определяя место приступа пространно: «на пути в Петербург». Подобная пространственная закрепленность грешит неточностью: Чехов (намеренно или нет) опускает тот факт, что кровохарканье случилось в московском ресторане. Прием логического пропуска обнаруживает оправдание, «обеление» московского пространства.
1.2.2. «...Теплые края не улыбаются мне вовсе»: южное пространство
Моделируя свое будущее, писатель определяет места, являющиеся знаковыми в последний период его жизни. По аналогии с авторским членением пространства на «разрешенные» для чахоточного больного зоны необходимо структурировать южное пространство. «Юг» в переписке Чехова представляет Крым (в пространство которого входит Феодосия и Ялта), Кавказ, поездку на который писатель совершил в 1888 году, и заграничные курорты.
Отражая общественно-бытовые стереотипы XIX века, когда страдающих хроническими заболеваниями пациентов отправляли лечиться на юг, в своих письмах Чехов представляет теплые края как «нездоровое», заселенное больными обитателями пространство и, рассказывая о своей ялтинской жизни в письме A.C. Суворину 1900 года, изумляется: «Как много здесь чахоточных! Какая беднота и как беспокойно с ними!» (П, 9, 71). Будучи дипломированным доктором, в случаях с диагностированием чахотки писатель