Проблемы поэтики русской пародии XVII-первой половины XVIII вв.

• Автор: Трахтенберг, Лев Аркадьевич
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2008
• Место защиты: Москва
• Количество страниц: 306 с.

Глава I. Вопросы теории пародии и смеховой культуры
1. Вводные замечания
2. Некоторые вопросы общей теории пародии
3. Теория архаической и средневековой пародии и смеховой культуры
4. Выводы
Глава II. Всешутейший собор и пародийные церемонии Петровской эпохи
1. Вводные замечания
2. Всешутейший собор как «организация»
3. «Славление»
4. Пародия на «шествие на осляти»
5. Избрание «князя-папы» и «поставлсние» членов Всешутейшего собора
6. Пародийные свадьбы «князя-папы» Н. М. Зотова и «князя-папы»
П. И. Бутурлина
7. Выводы: проблемы структуры пародийных церемоний
8. Выводы: проблемы функциональной интерпретации пародийных церемоний
9. «Литературная деятельность» Всешутейшего собора
Глава III. Пародии в рукописной литературе XVII - первой половины XVIII вв., их
оригиналы и традиционная культура
1. Вводные замечания
2. Пародии на челобитную
3. Пародия на рапорт
4. Пародия на завещание
5. Пародия на роспись приданого
6. Пародия на лечебник
7. Выводы
Глава IV. Вопросы анализа пародий XVII - первой половины XVIII вв
1. Вводные замечания
2. Поэтика абсурда в пародиях XVII - первой половины XVIII вв
3. «Калязинская челобитная»
4. «Сказание о роскошном житии и веселии»
5. Выводы
Заключение
Список литературы

1. Предмет и задачи исследования. Предметом исследования в данной работе является пародия XVII - первой половины XVIII вв.: произведения пародийной литературы этого периода («Калязинская челобитная», «Лечебник на иноземцев», «Роспись о приданом», «Духовное завещание Елистрата Шибаева» и т. д.), а также пародийные церемонии, связанные с деятельностью Всешутейшего собора Петра I. Основной задачей работы является изучение пародийной поэтики. Для этого представляется необходимым, во-первых, сопоставление пародий с пародируемыми оригиналами, а также с фольклорными текстами и (прежде всего, в случае церемоний Всешутейшего собора) с традиционными обрядами, во-вторых - исследование структуры пародийных текстов; при исследовании церемоний Всешутейшего собора актуальна также, прежде всего, задача их описания, то есть реконструкции их по данным исторических источников. Несмотря на то, что изучение пародийной литературы XVII -первой половины XVIII вв., а также Всешутейшего собора ведется давно, эти задачи, как кажется, до сих пор не решены: во всяком случае, предложенные решения трудно признать достаточными.
В литературе этого периода пародия представлена достаточно широко. К числу пародийных могут быть отнесены как произведения анонимной рукописной (позднее также лубочной) литературы — «Калязинская челобитная», «Лечебник на иноземцев», «Духовное завещание Елистрата Шибаева» и др., так и произведения литературы авторской, например «Оды вздорные» А. П. Сумарокова. В данной работе будут рассмотрены лишь произведения первой группы, т. е. анонимные, распространявшиеся в рукописях и в лубочных изданиях, не связанные с литературной полемикой. Такие уже отмечавшиеся исследователями черты рукописных и лубочных пародий, как использование в качестве объектов пародирования нелитературных жанров, связанное с этим отсутствие полемической направленности против литературных оппонентов, фольклоризм, определяют принципиальное отличие подобных произведений от литературно-полемических пародий; эти последние требуют особого исследования. Подобное исследование выходит за рамки данной работы.
Также не будут (за некоторыми исключениями) рассмотрены произведения, пародийный характер которых вызывает сомнения у исследователей. В рукописной и лубочной литературе XVII - первой половины XVIII вв. таких текстов много: к их числу относятся, например, «Повесть о Шемякином суде»1, «Сказка о молодце, коне и сабле»2
1 П. Б. Коржева (1975) рассматривает «Повесть о Шемякином суде» как пародию. А. В. Архангельская [2003: 112] относит «Повесть...» к числу «текстов, не являющихся пародиями в строгом жанровом смысле».
и т. д. За рамками исследования останутся также произведения, в которых пародийной является лишь какая-то часть (например, «Сказание о попе Саве», включающее пародию на акафист - «Его ж, безумного попа, смешной икос» [РДС: 56-57], но в целом пародией не являющееся).
Следует также указать на то, что хронологические рамки исследования условны, поскольку точная датировка большинства произведений невозможна. Далее не будут рассматриваться такие произведения, как «Прощение в небесную канцелярию» и «Челобитная к Богу от крымских солдат», датируемые 1770-ми - 1780-ми гг.; однако будут рассмотрены «Духовное завещание Елистрата Шибаева», «Рапорт пронского воеводы в Сенат», «Дело о побеге из Ильиных улиц беглого петуха от курицы» и т. д., хотя нельзя с уверенностью утверждать, что они были созданы именно в первой, а не во второй половине XVIII в. (впрочем, трудно доказать и обратное).
2. Краткий обзор работ о литературной пародии XVII — первой половины ХУ1П вв. Обзор литературы о пародиях XVII - XVIII вв. затрудняется тем, что работ, которые были бы посвящены именно и прежде всего пародиям и пародийности как их. основному свойству, почти нет. Достаточно много как исследований, в которых рассматриваются отдельные произведения, так и обобщающих трудов. Однако эти обобщающие исследования посвящены, как правило, или сатире (труды В. П. Адриановой-Перетц, В. Д. Кузьминой и др.), или древнерусскому смеху (работы И. Е. Забелина, Д. С. Лихачева, Бюн Хюн Тэ и т. д.); пародийные произведения объединяются в них с непародийными или на том основании, что как те, так и другие. могут считаться сатирическими (с точки зрения авторов), или по той причине, что как в тех, так и других нашел свое выражение особый допетровский (по И. Е. Забелину) или древнерусский (по Д. С. Лихачеву) смех. Поэтому можно сказать, что данный обзор посвящен не работам «о пародии XVII - первой половины XVIII вв.», а работам, «в которых упоминаются произведения, являющиеся пародийными»: пародийность этих текстов во многих (однако не во всех) работах отмечается, но основным предметом рассмотрения не становится почти никогда. В качестве общего обозначения этой группы произведений далее применяется чаще всего термин «смеховая литература», восходящий к работам М. М. Бахтина и Д. С. Лихачева: именно их концепция на сегодняшний лень является, кажется, наиболее влиятельной, в то время как интерпретация всех «смеховых»
2 В. П. Адрианова-Перетц допускает возможность интерпретации "гиперболического описания коня и оружия «доброго молодца»" в «Сказке...» как пародии на "входившие в моду в XVII в. приключенческие романы - сказки типа «Бопы королевта», «Еруслана Лазаревича»" [РДС: 130]; она указывает это произведение как, возможно, единственный в XVII в. образец «литературной пародии», т. е. пародии на литературные произведения [Там же: 129-130]. Пародией считает «Сказку о молодце, коне и сабле» и
А. М. Панченко [Истоки 1970: 491]. См. гж.: [Дмитриев 1983: 308].

ходе которой обсуждались не только и не столько вопросы теории смеховой культуры и пародии в целом, сколько проблемы своеобразия русской культуры.
3.5. Вопросы смеховой культуры и средневековой пародии в работах Д. С. Лихачева. Как уже было указано, специально древнерусскому смеху посвящена работа Д. С. Лихачева "Смех как «мировоззрение»" (ее ранний вариант - статья «Древнерусский смех»), Д. С. Лихачев [1976: 9] предлагает «различать в смехе национальные черты и черты эпохи» и утверждает, что «древнерусский смех относится по своему типу к смеху средневековому», который своеобразен тем, что «направлен» «на наиболее чувствительные стороны человеческого бытия» и «чаще всего обращен против самой личности смеющегося и против всего того, что считается святым, благочестивым, почетным».
Пародирование выражает самую сущность средневекового смеха. Это пародирование особого рода: древнерусские пародии не дискредитируют, не уничтожают то произведение, которое подвергается пародированию, не ставят такой задачи (в то время как подобная задача, по мнению Д. С. Лихачева, ставится в пародиях Нового времени). В древнерусских пародиях «смех направлен не на других, а на себя и на ситуацию, создающуюся внутри самого произведения» [Там же: 14].
Содержательное своеобразие древнерусских пародий определяется особой моделью мира, создаваемой в них: "Для древнерусских пародий характерна следующая схема построения вселенной. Вселенная делится на мир настоящий, организованный, мир культуры - и мир не настоящий, не организованный, отрицательный, мир «антикультуры». В первом мире господствует благополучие и упорядоченность знаковой системы, во втором - нищета, голод, пьянство и полная спутанность всех значений. Люди во втором - босы, наги, либо одеты в берестяные шлемы и лыковую обувь-лапти, не имеют общественного устойчивого положения и вообще какой-либо устойчивости <...> Все знаки означают нечто противоположное тому, что они значат в «нормальном мире».
Это мир кромешный - мир недействительный. Он подчеркнуто выдуманный" [Там же: 16-17]; «Перед нами изнанка мира. Мир перевернутый, реально невозможный, абсурдный, дурацкий» [Там же: 19]. Это «изнаночный мир», и он «не теряет связи с настоящим миром. Наизнанку выворачиваются настоящие вещи, понятия, идеи, молитвы, церемонии, жанровые формы и т. д.»: «антимир» создается как зеркальное отражение мира, мыслимого «нормальным», как его антипод. "Однако вот что важно: вывертыванию подвергаются самые «лучшие» объекты - мир богатства, сытости, благочестия, знатности" [Там же: 21]. «Антимир Древней Руси противостоит поэтому не обычной реальности, а