И.Д. Сургучев: творческая биография писателя в свете художественной антропологии

• Автор: Фокин, Александр Алексеевич
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Докторская
• Год защиты: 2008
• Место защиты: Ставрополь
• Количество страниц: 607 с.

СОДЕРЖАНИЕ
ВВЕДЕНИЕ
IГЛАВА

Теоретико-методологические И ИСТОРИКО-ЛИТЕРАТУРНЫЕ ПРЕДПОСЫЛКИ

ИЗУЧЕНИЯ ТВОРЧЕСКОЙ БИОГРАФИИ

1.1. Субъектная парадигма русской философии как основа антропологического подхода к изучению творчества писателя

1.2. Методологические принципы изучения

творческой биографии писателя

1.3. История «сургучевианы» как источник

биографических сведений о писателе

1.4. От интерпретации источников к «Летописи жизни и творчества писателя». Типология источников биографии И.Д. Сургучева
II ГЛАВА
Социально-исторические вехи
биографии И.Д. Сургучева
2.1. Опыт реконструкции ранней биографии писателя
2.2.. Творческие и личные контакты писателя с современниками.
М. Горький в творческой судьбе И.Д. Сургучева
2.3. Исторический перелом в судьбах России и писателя
2.4. Сургучёв в литературных объединениях и организациях
III ГЛАВА
Произведения И.Д. Сургучева 1900-191 0-х годов в творческой биографии писателя
3.1. Первая книга в биографии писателя:
жизнетворческая тактика самоутверждения

3.2. Повесть «Губернатор» как «матрица»
творческой биографии писателя
3.3. Первая пьеса - путь к успеху
3.4. «Коронование в драматургии»
IV ГЛАВА
Художественная антропология русской эмиграции
КАК ПУТЬ ПИСАТЕЛЯ К САМОПОЗНАНИЮ (1920-1950-Е ГГ.)
4.1. И.Д. Сургучёв в истории русского эмигрантского театра
1920-1930-х годов: Константинополь, Прага, Париж
4.2. Пьеса «Реки вавилонские» — антропология «культурного шока» русской эмиграции
4.3. «Эмигрантские рассказы» как рефлексия
над новым смыслом жизни
4.4. Роман «Ротонда» - репрезентация русской (национальной)
модели мира и места в ней писателя
4.5. «Театр без занавеса» и послевоенный период
биографии И.Д. Сургучева
4.6. «Китеж» как главная «герметическая формула»
эмигрантского творчества И.Д. Сургучева
Заключение
Библиография
Приложение
Летопись жизни и творчества И.Д. Сургучева

ВВЕДЕНИЕ
Актуальность исследования. Имя выдающегося русского писателя Ильи Дмитриевича Сургучева (1881-1956) мало что говорит современным российским читателям. Вследствие известных обстоятельств литературной жизни Советской России оно более шестидесяти лет было вычеркнуто из истории русской литературы. Между тем в начале XX века оно было широко известно, в литературной и театральной среде имя Сургучева ассоциировалось с новейшими достижениями русской прозы и драматургии; современники ставили И.Д. Сургучева в один ряд с ведущими писателями-реалистами начала XX века Л. Андреевым, И. Буниным, М. Горьким, А. Куприным; он едва ли уступал тогда в известности и популярности своим более известным на сегодняшний день соотечественникам Б. Зайцеву, А. Ремизову, И. Шмелеву. Пьесы Сургучева «Торговый дом» и «Осенние скрипки» сравнивались с пьесами А.Н. Островского, А. П. Чехова и воспринимались как своего рода эталон в области мелодрамы. Высокие оценки его творчеству даны как собратьями по перу, так и литературными критиками (Ю. Айхенвальдом, Д. Выгодским, В. Львовым-Рогачевским, С. Адриановым, Е. Колтоновской, З.Н. Гиппиус, Б.А. Садовским и многими другими). Вместе с тем в изучении дореволюционного творчества писателя нередки однозначные акценты. На литературной репутации писателя сказалось безапелляционное зачисление его в «знаньевцы», чему отчасти способствовал своими декларациями сам Сургу-чев. Будучи впоследствии некритически воспринятым, это клише повлекло за собой недооценку эстетической позиции писателя и стилистического плюрализма сургучевской поэтики.
В один ряд с выдающимися русскими писателями XX века ставила И.Д. Сургучева и эмигрантская критика. В некрологе, опубликованном в журнале «Возрождение», утверждалось: «Их было семь... Бунин, Зайцев, Куприн, Мережковский, Ремизов, Сургучев и Шмелев... Семь было с нами, в изгнании... [они] представляли собой русскую литературу и были духовными

Корман, «присуща тенденция к преобладанию содержательно-субъектной организации над формально-субъектной: количество субъектов сознания либо равно количеству субъектов речи, либо (типичный случай) превосходит его». Средствами «преобладания» субъектов сознания над субъектами речи в реалистических произведениях, по Корману, оказываются «несобственно прямая речь в современном эпосе (романе), отраженное чужое слово в драматическом эпосе и поэтическое многоголосье в лирике» [ Там же; 182-183]. Реалистическая идея преображения жизни приводит однако к тому, что в субъектной организации целого ряда художественных произведений субъекты речи то и дело оказываются субъектами сознания и наоборот; формальносубъектная организация произведений подменяется содержательносубъектной организацией и как бы «растворяется» в последней. В результате граница между субъектами речи и субъектами сознания размывается, теряется. Порой возникает вопрос: одно ли в тексте сознание, выражающее себя в разных субъектах речи, или один субъект речи, соединяющий в себе различные сознания, или это даже постоянно воспроизводимый переход субъекта речи в субъект сознания и наоборот, - своего рода «мерцание» разных типов художественно-поэтической субъектности, колебательные движения авторской точки зрения между двумя своими ипостасями? Рассуждая с позиций художественного опыта XX века, можно сказать, что реалистическая принципиально обманчивая «двойственность», неопределенность субъекта сознания/речи, воспроизводящая неуправляемый поток сознания человека, жаждущего преобразования жизни, во многом предопределила субъектную структуру литературы авангарда, абсурда, отражающих сюрреализм жизни.
Исследования последних лет свидетельствуют об условности традиционного, идущего от Виноградова и Бахтина разделения Слова на объективное (от 3-го лица) и субъективное (от 1-го лица). Условность эта становится совершенно очевидной, если за основу анализа брать не литературоведческие и лингвистические, пусть и устоявшиеся в науке, основания, а философские. Поэтому именно сегодня, когда критика только и говорит о потере субъекта