Архитектоника и поэтика лирических циклов в книгах стихов М. Кузмина 1910-х годов

• Автор: Аносова, Людмила Викторовна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2008
• Место защиты: Москва
• Количество страниц: 170 с.

Глава 1. Поэтика книги стихов «Осенние озера» (1912)
1.1. Тема веры как лейтмотив лирической книги «Осенние озера»
1.2. Пушкинские мотивы как композиционная скрепа в циклах «Осенние озера», «Осенний май», «Весенний возврат»,
«Зимнее солнце»
1.3. Поэтика циклов «Духовные стихи»
и «Праздники Пресвятой Богородицы» (стиховедческий аспект)
Глава 2. Циклообразующие структурные элементы
в книге стихов «Вожатый» (1918)
2.1. Сквозные образы лирической книги «Вожатый»
в культурном контексте 1910-х годов
2.2. Своеобразие авторской концепции бытия в циклах «Плод зреет» и
«Вина иголки»
2.3. Эволюция образов и мотивов в циклах «Русский рай» и «Виденья»
Глава 3. Пространственно-временная организация
поэтической книги «Нездешние вечера (1914-1920)» (1921)
3.1. Пространственные образы в цикле «Лодка в небе»
3.2. Чужой мир как метафора искусственности
в цикле «Фузий в блюдечке»
3.3. Пространство «малого» циклаКузмина в книге «Нездешние вечера»
Заключение
Библиография
А
Поэтическое наследие Михаила Алексеевича Кузмина (1872 - 1936) на протяжении многих десятилетий претерпевает разнообразное толкование. Творчество поэта в разные периоды истории литературы расценивалось весьма необъективно: то это были экзальтированно-восхищенные отзывы, то слишком непримиримо-осуждающие и, по сути, всегда искаженные. Поэзия Кузмина по сей день незаслуженно находится «в тени» литературного процесса и, к сожалению, не оценено по заслугам.
Уже при жизни Кузмина сформировались составляющие того индивидуального мифа, точнее поэтической репутации, которая стала основой для восприятия писателя как современниками, так и читателями и критиками последующих поколений. В первое десятилетие XX века даже на фоне таких поэтов, как В. Брюсов, А. Блок, Вяч. Иванов, Н. Гумилев, имя Михаила Кузмина было одним из первых. В отзывах современников и критике мы находим непременное упоминание Кузмина в ряду значимых для литературного процесса этого времени писателей (характерный пример — статья Иннокентия Анненского «О современном лиризме»1). В частности, когда в 1910 году в Киеве Алексей Вознесенский готовил книгу «Поэты, влюбленные в прозу», он отметил, что «не было почти знакомого, который бы с дружеской заботой не осведомился: "включаете ли вы в свою лекцию Кузмина: это всех заинтересует! 1,2 ».
Известно, что А. Блок исключительно уважал и почитал Кузмина как большого поэта. Такое мнение вытекает из переписки Блока и его статей разных лет. «Кузмин - в настоящий момент — писатель единственный в своем роде. До него в России таких не было, и не зншо, будут ли»3, - утверждал он
1 Аполлон. - 1909. - № 2. — С. 3—29.
2 Вознесенский А. Поэты, влюбленные в прозу. — Киев, 1910. — С. 47.
3БяокА.А. Собр. соч. в 8 т. Т.5. Проза 1903 — 1917. —М.: Художественная литература,
1962.-С. 182.

в статье «О драме» (1907) и продолжал: «Имя Кузмина, окруженное теперь какой-то грубой, варварски-плоской молвой, для нас — очаровательное имя»4.
Вячеслав Иванов считал Кузмина чуть ли не единственным поэтом послереволюционной современности, о чем сохранил свидетельство лично знавший и не однажды беседовавший с метром символизма П.А. Журов: «По дороге В. И. [Вячеслав Иванович - //.А] говорил: “Всё незначительно, всем я недоволен. Ну, скажите, кто есть в поэзии? Один Кузмин. Кузмина люблю. Немного Мандельштам. Ходасевич прекрасно овладел пушкинской формой. Ахматову уважаю...”»5
Частое упоминание имени поэта в статьях, обзорах и даже пародиях десятых годов говорит о том, что Кузмин рассматривался в ту пору в качестве одной из ключевых фигур русской литературы.
В отзыве на одну из первых стихотворных публикаций, «Александрийские песни», Максимилиан Волошин вопрошал о Кузмине: «...Не есть ли он одна из египетских мумий, которой каким-то колдовством возвращена жизнь и память»6. «Я не верю (искренно и упорно), что вырос он в Саратове и Петербурге, - вторил Волошину Э. Ф. Голллербах. - Он родился в Египте... родился сыном эллина и ег иптянки».7 Практически одновременно с вхождением писателя в литературу - в 1910-х годах - нашло определение ещё одно качество его лирики, ставшее составляющей мифа о Кузмине, - анахронизм. Многим современникам виделась в этом неестественность, иным представлялось это модной экзотикой. Так, Вячеслав Иванов посвятил Кузмину следующее стихотворение, названное «Анахронизм»:
За твой единый галлицизм Я дам своих славизмов десять;
И моде всей не перевесить
'Там же.-С. 183.
5 Цит. по: Субботин С.И. «...Мои встречи с вами нетленны...» (Вячеслав Иванов в дневниках, записных книжках и письмах П.А. Журова) // Вячеслав Иванов: материалы и публикации // НЛО. - 1994. —№10. Историко-лит. серия. — Вып. I. С. 229.
6 Волошин М. Лики творчества.— Л., 1988. —С. 471,
1 Гоплербах Э. Радостный путник: О творчестве М. Кузмина // Аполлон. —1917. - № 4/5. -С. 26-21.

шанные чувства: это и надежда подружек на возвращение Той, что исчезла «белей голубицы», и одновременно печаль, что «просто девицы» уже никогда не будет. Вопрос, которым завершается «Благовещение», иного характера. Здесь намек на будущее таинство рождения Христа, о котором автор даже не смеет говорить.
Примечательно то, что о Христовых страстях, о казни нет ни одного стихотворения, хотя жертва Сына для Матери - самое тяжкое и главное испытание. Казнь Иисуса на глазах Марии не менее важная веха в Ее земной судьбе. Однако Кузмии совершенно умалчивает об этом. Четко следуя замыслу цикла, автор сразу после «Благовещения» описывает «Успение», последний из двунадесятых Богородичных праздников церковного года. «Успение» Кузмина целиком сохраняет апокрифическое сказание о земной смерти Богородицы: оплакав разлуку с Матерью Божией на земле, апостолы погребли тело ее в Гефсимании, закрыв вход в пещеру большим камнем. Апостол Фома, по промыслу Божиго не присутствовавший при погребении Богоматери, придя в Гефсиманшо ко гробу на третий день, горько плакал о том, что не удостоился прощания с Ней. Апостолы, желая утешить его, решились открыть пещеру, но, открыв гроб, они нашли в нем лишь погребальные пелены - Пресвятая Дева вознеслась.
В «Успении» заметна эпичность, которую создают приемы былинного стиха, древнерусские формы лексики, например, форма самобичевания «Ах, увы, мне, увы, мне, несчастному!», формы звательного падежа «Мати Богородица», постоянные эпитеты «красно солнце», «белы ноги», «белы руки», «небо ясное», повторяющиеся однокоренные слова «диво дивное», древнерусские флексии «Пречистая», «золотистый»; особые синтаксические конструкции: «Вскричал он, Фома, со рыданием» (повторение подлежащего/ сказуемого) «И ко гробу Фома подводится, подводится ко гробу белому...», градация определений — «Расцвели там большие и малые, // Цветы белые, желтые, алые, // Цветы небывалые» (с. 226).