Мечтатель и его трансформации в творчестве Ф.М. Достоевского

• Автор: Косяков, Сергей Алексеевич
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2009
• Место защиты: Воронеж
• Количество страниц: 155 с.

СОДЕРЖАНИЕ
I. ВВЕДЕНИЕ

II. ГЛАВА I. ГЕРОЙ-МЕЧТАТЕЛЬ В РАННЕМ ТВОРЧЕСТВЕ ДОСТОЕВСКОГО

1. 1. Мечтатель как тип

1. 2. Мечтатель и мечтательница: генезис индивидуальности

1.3. Мечтатель как «петербургский» характер

III. ГЛАВА II. ОТ МЕЧТАТЕЛЯ К ИДЕОЛОГУ

2. 1. «Подпольный» человек: между мечтателем и идеологом

2. 2. Герой-идеолог как трансформа мечтателя

2. 3. Мечтатель и его отец: на пути к живой жизни

IV. ЗАКЛЮЧЕНИЕ

V. СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
ВВЕДЕНИЕ
Несмотря на едва ли не всеохватный характер современной научной литературы о Достоевском, в творчестве этого писателя есть еще и малоизученные аспекты. Как это ни удивительно, но специальному системнотипологическому анализу до сих пор не подвергался такой чрезвычайно значимый для Достоевского характер, как мечтатель. А между тем, этот персонаж по праву обладает статусом одной их ключевых фигур у Достоевского, и это право ему, прежде всего, обеспечивает его «долгожительство». Однажды возникнув (в «Хозяйке»), мечтатель Достоевского пройдет череду трансформаций и вновь о себе заявит в «Подростке» - в романе, имеющем для писателя особое значение хотя бы потому, что в нем неожиданно обнаруживается та особая внутренняя связь с ранним творчеством Достоевского, которой нет ни в «Идиоте», ни в «Бесах», ни в «Братьях Карамазовых».
В научной литературе о Достоевском, можно встретить фундаментальные работы, посвященные типологическому исследованию героев Ф. М. Достоевского (например, работы В.Г. Одинокова, А.П. Белика, Т.А. Касаткиной1), однако среди них нет ни одной специально посвященной ге-рою-мечтателю. Пожалуй, единственное среди них исключение - работа А. А. Фаустова, где мечтатель Достоевского представлен как характер, который, с одной стороны, унаследовал черты своих романтических предшественников2, а с другой, логически их развил и довел до отточено-итоговой
1 В. Г. Одинокое. Типология образов в художественной системе Ф. М. Достоевского. Новосибирск, 198Г. - 144с. А. ГГ. Белик. Художественные образы Ф. М. Достоевского. М., 1974. - 224с. Т. А. Касаткина. Характерология Достоевского. М., 1996. -336с.
2 Герой-мечтатель традиционен для романтического направления литературы. Этот персонале неоднократно встречается и в русской литературе 30-40-х гг. XIX в., например, в произведениях Н. И. Билевича, С. К. Аксакова, В. Ф. Одоевского, Н. А. Полевого. См. А. А. Фаустов. Мечтатель / Фаустов А. А., Савинков С. В. И Очерки по характерологии русской литературы. - Воронеж, 1998. — с. 85-114.

формы выражения. Однако общетипологическая форма не дала возможности исследователю показать, как изменялась фигура мечтателя в творчестве писателя.
Среди специальных работ3, посвященных герою-мечтателю, следует выделить статью Н. В. Самсоновой, в которой делается попытка установить для героев-мечтателей Достоевского «возрастную» градацию. Между Мечтателем «Белых ночей» (героем-таотам) и мечтателем «Кроткой» (героем с характером мечтателя), с точки зрения, Н.В. Самсоновой, есть существенное «возрастное» различие, и это несмотря на то, что между ними сохраняются и общие типологические черты, и главные среди них - «иллюзия», «гипертрофированность» и «максимализм». Нам представляется, однако, что между героями «Белых ночей» и «Слабого сердца» и героями «Записок из подполья» и «Кроткой» различие несколько другого рода. Дело в том, что мечтатели «Записок...» и «Кроткой» уже вовсе и не мечтатели как таковые, а их своеобразные трансформации. Обозначенные пары героев образуют в мечтательном типе определенные смысловые «гнезда».
Конечно, под тем или иным углом зрения о герое-мечтателе в литературе о Достоевском сказано немало, но сказано именно «в связи» — к примеру, в связи с романтическими или с сентиментальными традициями. Наиболее обстоятельно пересечения с этими традициями раскрываются в монографии Э.М. Жиляковой4.
3 См. Джакуинта Р. « У нас мечтатели и подлецы» // Русская литература. 2002. №3. с. 3-18; Киносита Т. Образ мечтателя: Гоголь, Достоевский, Щедрин // Достоевский: материалы и исследования, т.8, с. 21-38; Самсонова Н. В. Четыре «возраста» одного героя ( о трансформации образа мечтателя в творчестве Ф. М. Достоевского) // Филологические записки. Воронеж, 2004. Вып. 21. с. 37-45; Канадзава М. Мечта и воспоминание в «Белых ночах» Достоевского в сопоставлении с «Бедной Лизой» Карамзина // XXI век глазами Достоевского. М., 2002. с. 353-361; Манн Ю. В. Путь к открытию характера // Достоевский — художник и мыслитель. М, 1972. с. 284-311.
4 См. Жилякова Э. М. Традиции сентиментализма в творчестве раннего Достоевского. -Томск, 1989. - 272с.

вечно юная и ни одни ее час не похож на другой, тогда, как уныла и до пошлости однообразна пугливая фантазия, раба тени, идеи, раба первого облака, которое внезапно застелет солнце...» (2, 118). Такая толпа уже отнюдь не однообразная мертвая пустыня, она - вихрь. Но при этом ее вихреобразная переменчивость является не знаком ветреного легкомыслия и неуемной капризности (как это было у Пушкина), а выражением жизненной полноты и вечного обновления. Мечтатель же у Достоевского противопоставляется такой живой толпе как раз мертвенным, пустынным однообразием своего фантазийного существования: «пугливая фантазия, раба тени, идеи», «уныла и до пошлости однообразна». В прежнем, романтическом своем статусе мечтатель стремился удалить и отгородить себя от толпы. Теперь, как у Достоевского, место его существования сместилось на периферию жизненного пространства, откуда он не способен выбраться.

Для живущего однообразной жизнью существа даже самые малые, едва ощутимые соприкосновения с действительной жизнью - события великого значения. За них Мечтатель всеми силами цепляется и к ним постоянно возвращается как к тем - пусть и непрочным - в его жизни опорам, которые ни в коем случае нельзя потерять. «У меня так мало действительной жизни, что я такие минуты, как эту, как теперь, считаю так редко, что не могу не повторять этих минут в мечтаньях» (2, 108). Такого рода повторения-воспоминания призваны поддерживать истощающиеся силы мечты, не способной к непрерывному самообновлению: «Знаете ли, Настенька, до чего я дошел? знаете ли, что я уже принужден справлять годовщину своих ощущений, годовщину того, что было прежде так мило, чего в сущности никогда не бывало, — потому что эта годовщина справляется все по тем же глупым, бесплотным мечтаниям, - и делать это, потому что и этих- то глупых мечтаний нет, затем что нечем их выжить: ведь и мечты выжива-