Деревенские рассказы и повести И.А. Салова в контексте демократической и народнической прозы 1860-1880-х годов

• Автор: Смурыгина, Татьяна Владимировна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2009
• Место защиты: Кострома
• Количество страниц: 188 с.

Содержание
Введение

Глава I. Вехи жизни и творческого пути И.А.Салова

Глава П. Повесть И.А.Салова «Грачевский крокодил» в контексте антинигилистической и народнической прозы

Глава Ш. Деревенская проза И.А.Салова и творчество

русских писателей-народников второй половины XIX века

3.1 Духовные истоки кризиса крестьянской общины

и патриархальной семьи в творчестве И. А. Салова и писателей-народников

3.2 Деревенские «мироеды» в рассказе И.А.Салова «Паук»

3.3 Трансформация тургеневских традиций в рассказе

И. А. Салова «Мельница купца Чесал кина»

3.4. Народ и интеллигенция в рассказе И. А. Салова
«Тернистый путь»
Заключение
Список литературы

Введение
«Бедна литература, не блистающая именами гениальными; но не богата и литература, в которой все — или произведения гениальные, или произведения бездарные и пошлые. Обыкновенные таланты необходимы для богатства литературы, и чем больше их, тем лучше для литературы», — писал В.Г.Белинский [16; 379].
«Русская литература XIX века богата своими вершинами. Но, покоренные духовной мощью Пушкина и Гоголя, Толстого и Достоевского, не забываем ли мы подчас о многочисленной плеяде писателей второго или третьего ряда, писателей по-своему интересных и талантливых? Их свет действительно меркнет в лучах славы наших классиков. Но без «второстепенных» у нас не было бы и гениев: гениальность не вырастает на пустом месте. Для ее рождения, роста и становления необходима и плодотворная культурная почва.
Мы часто и с нарастающей тревогой говорим в последнее время о проблемах экологического равновесия. Понятие это из сферы биологии все более решительно перемещается в область культурологии и даже литературоведения. Национальная литература — живой организм, внутри которого действует сложная и еще не познанная нами система взаимосвязей, взаимовлияний, взаимозависимостей. Не будем лее уподобляться героям известной басни И.А.Крылова «Листы и корни». Любуясь ветвистой кроной нашей отечественной классики, не забудем и о корнях, которые ее питают, о том наследии, которое мы должны беречь и возрождать»[91; 4].
«У нас есть огромная литература «второстепенных», которую мы совсем не знаем и которая может дать чувству и мысли значительно больше того, что дают сейчас» [19; 418], — говорил МХорышй, который постоянно напоминал нам еще и о другом: «... поле наблюдений старых, великих мастеров слова было странно ограниченно, и яшзнь огромной страны, богатейшей разнообразных человеческим материалом, не отразилась в
книгах классиков с той полнотой, с которой могла бы отразиться» [20; 208]. Литература «второстепенных» более или менее успешно восполняла оставленный классиками пробел.
И. А. Салов принадлежит к числу русских писателей «второго ряда». Но, с нашей точки зрения, имя его забыто незаслуженно. Его повести и рассказы отличаются высокими художественными достоинствами. Вынесенный на поверхность всероссийской литературной жизни в эпоху революционного половодья второй половины XIX столетия, Салов оставил литературное творчество в пореформенный период, в обстановке спада общественного движения, а потом ещё раз вернулся к нему в конце 1870— 1890-х гг. Его «писательский век» оказался слишком прерывистым, а потому и коротким. Тем не менее, его творчество оставило заметный след в летописях русской беллетристики и принесло ему авторитет талантливого бытописателя деревенской жизни.
В нашей науке и обиходном сознании еще бытует представление, что «второстепенные» писатели лишь «перепевают» мотивы произведений великих классиков. В жизни чаще бывает наоборот. М.Е. Салтыков-Щедрин высказал однажды забытую, но мудрую и верную мысль: «Значение
второстепенных деятелей на поприще науки и литературы немаловажно. Они полезны не только в качестве вульгаризаторов чужих идей, но иногда даже в качестве вполне самостоятельных исследователей истины... Очень часто от внимания инициаторов ускользают подробности весьма существенные, которые получают надлежащее развитие лишь благодаря их последователям. Эти последние дают новые подкрепления возникающим жизненным вопросам, проливают на них новый свет и отчасти даже видоизменяют их» [39; т IX, 343].
Салов принадлежал к замечательной плеяде таких «второстепенных деятелей», которые «обогащали новыми выводами и применениями» живое поле русской литературной жизни. «Один из самых талантливых беллетристов нашего времени», — так характеризовал ЯА.Салова видный
М.Е. Салтыковым-Щедриным, с одной стороны, и М.А.Антоновичем с Г.З.Елисеевым — с другой, в результате чего сатирик ушел из журнала. Шла резкая дискуссия “Современника” с “Русским словом” (где вновь публиковались статьи Писарева), вызванная разногласиями по вопросу о тактике общественной борьбы в новых условиях.
Такая обстановка — и общественная, и литературная — не благоприятствовала продолжению творческой деятельности Салова. Здесь сказывалось отсутствие чётких политических взглядов и особенности самого таланта писателя. Салову как, скажем, и Гончарову, ближе были явления относительно сложившиеся, поддающиеся художественному пластическому восприятию. Думается, что отчасти этими причинами, а не внезапным охлаждением к литературному творчеству вызван был длительный отход Салова от писательской деятельности» [77; 16].
На наш взгляд, причина писательского молчания была более значимой и весомой: целостный взгляд Салова на жизнь народа, схватывающий его жизнь в полноте социальных, эстетических и нравственных начал, пришёлся не ко двору вкусам демократического читателя 1860-х годов, наиболее ярко и последовательно воплотившимся в статье Н. Г. Чернышевского «Не начало ли перемены?», посвящённой разбору народных рассказов Николая Успенского. Крестьянская жизнь представала со страниц произведений Н. Успенского бестолковой и бессмысленной. Изображался распад человеческих связей под тяжким бременем нищеты, социальной неустроенности, невежества и всеобщего неблагополучия. В произведениях
Н. Успенского Чернышевского как раз и привлекало это отсутствие идеализации, «правда без всяких прикрас», умение автора говорить о мужике без церемоний, на равных с ним правах. Суровые слова, адресованные ныне народу, «полезны для него — гораздо полезнее всяких похвал».
К такой же «правде без всяких прикрас» стремился соратник Н. Успенского по журналу «Современник» Василий Алексеевич Слепцов (1836—1878). Крестьяне в его рассказе «Свиньи» так привыкли к