Творческий путь Юрия Кузнецова

• Автор: Шевченко, Оксана Владимировна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2010
• Место защиты: Москва
• Количество страниц: 206 с.

ОГЛАВЛЕНИЕ ДИССЕРТАЦИИ:

Введение

К истории вопроса

Глава 1. Творческая биография поэта в критике

Глава 2. Символ в поэтическом мире Юрия Кузнецова

2.1..Теоретическое осмысление категории символа

2.2'. Мифологический символ как важная составляющая поэтики

Юрия Кузнецова

2.3^ Архаические символы ЮрияЖузнецова

2.4. Символика образа Москвы в поэзии Юрия Кузнецова

2.5. Окказиональные символ ы:впоэзии Юрия »Кузнецова: лирика о Великой Отечественной войне и мотив сна
2.6. Система отношений символических образов в поэзии Юрия Кузнецова и религиозный символ
Глава 3. Ритм, метр,,рифма и жанр как важные формальные
признаки поэзии Юрия Кузнецова;
3.1. Ритмика шметрика поэзии Юрия Кузнецова
в контексте литературы-2-ой половины XX века
3.2. Смысловые и формальные функции;рифмы.
в поэзии Юрия,Кузнецова
3.3. Жанровые особенности поэзии.Юрия Кузнецова: синтез литературных и народно-поэтических традиций, «символическая» баллада.как оригинальный жанр Юрия Кузнецова, элементы волшебной сказки в балладе «Четыреста»
Заключение
Библиография:
Приложение к диссертации «Записи лекций ЮЛ. Кузнецова»

Введение
Юрий Поликарпович Кузнецов- является одним из самых ярких и противоречивых поэтов советского и постсоветского времени. В критике его творчество никогда не оценивалось однозначно. С одной стороны, поэзия Кузнецова ни тематически, ни формально не выпадала из общего русла советской литературы, но с другой стороны, ее внутреннее содержание -многоплановое, конфликтное, трагедийное, заключающее в себе больше вопросов, нежели ответов, резко отличало «кузнецовскую» манеру в общем потоке современного ему стихотворчества. Бытийственная сложность сюжета, символическая насыщенность образа, лаконизм выражения в сочетании с крупным поэтическим слогом - все эти особенности сделали творчество Юрия Кузнецова заметным, узнаваемым, своеобразным и- необходимым явлением-литературы XX века. Его творчество наполнено раздумьями над общемировыми, вселенскими, вопросами и загадкой русского мира. В нем взаимодействуют древние и новые символы, возрождается миф. В поздних стихах и поэмах Юрий Кузнецов соединил остроту социального взгляда с глубокими религиозными раздумьями над духовными процессами, происходящими в родной стране. Неслучайно в статье «Русский узел» литературный критик, Геннадий Муриков заметил: «Вне раздумий о родине, о национальном для Юрия Кузнецова немыслима ни гражданская, ни философская, ни любовная лирика. Это придает его поэзии удивительную внутреннюю цельность, позволяет избежать всего случайного, необязательного» [138, 113].
Однако общего единомыслия по отношению к творчеству Юрия Кузнецова, как в критике, так и в читательской среде, никогда не наблюдалось. На фоне одобрительных откликов, звучали обвинения и в отсутствии у лирического героя Кузнецова эстетических ориентиров, и в «любовном мародерстве» [104, 53], и в безнравственности. Порой высказывались опасения другого порядка, например, такие: справится ли Юрий Кузнецов с той стихией

народного творчества, которую привлекает в свои стихи, не поглотит ли она его поэтическую индивидуальность? В частности, критик Павел Басинский, размышляя на эту тему, писал: «Вопросы, которые задает поэт (мировоззрению, читателю, себе) настолько древние, что почти забыты и вызывают болезненные взрывы в нашем подсознании... Кузнецову удалось зажечь порох, который, казалось, давно слежался и отсырел. Его беда в том, что он и сам не знает ответов на свои вопросы и рискует сломаться под грузом собственного поэтического задания. В любом случае, его роль в литературе -роль искреннего провокатора...» [96, 7]. Тем не менее, большинство критиков отмечали несомненное своеобразие поэтического дарования Юрия Кузнецова.
Естественно, что первые исследователи поэзии Юрия Кузнецова начали осмысление его творческого своеобразия с каких-то заметных частностей, с постижения отдельных аспектов его стиха. В некоторых статьях выявлялись основные темы, «осевые» образы его поэтики, подвергались анализу приемы, наиболее часто используемые стихотворные размеры, а также эстетические пристрастия и взгляды поэта. До попыток взглянуть на творческий путь Кузнецова как на единое, органичное явление, со своими особенностями и закономерностями развития, в критике неоднократно возникали споры касательно частных эстетических вопросов творчества Юрия Кузнецова. Коснулись эти споры и читательской аудитории. В частности, у читателей возник интерес к герою поэзии.Юрия Кузнецова - и не случайно. Созданный образ отличался принципиальной новизной, обособленностью не только от личности самого автора, но и от уже известных в поэзии образов. В нем усматривался «коллективный человек», которые воплощал в себе образ всего народа. Впервые на это обратил внимание литературовед Владимир Федоров. В статье, опубликованной в московском журнале «День поэзии-1990», он писал: «Человек для Ю. Кузнецова - не то существо, что пребывает в малом и частном историческом времени, но целое человека (равно целому народа), которое, проявляясь по-разному в разные времена, остается неизменным по внутренней своей сути. Поэт как бы «собирает» такого человека: входя в конкретную

сказать, что без этих стихов картина духовной детонации военной темы в современных стихах будет теперь уже неполна» [162, 279].
В статье «Равнина ждет полета...» Е. Ермилова, анализируя книгу «Во-мне и рядом - даль», характеризует пространство в поэзии Кузнецова, как плотную, обступающую человека среду. В связи с этим, одна выделяет в качестве одной из своеобразных тем поэзии Юрия Кузнецова - «обнаружение и заполнение пустот» [113, 215] в этом пространстве. Пустоты, кстати, существуют не только в пространстве («Размытый куст. Размытые строенья. Столбы пустого воздуха стоят», «Вчера я ходил по земле, а сегодня хоть бейте мячом, мое место свободно...»), но и в человеческой жизни («Мужчина и женщина», «Отсутствие»). В то же самое время, пространство в поэзии Кузнецова - это и бесконечный простор, и порыв, и безмерность. Это равнина, открытая для полета.
Е. Ермилова подмечает пристрастие Кузнецова к анапесту, который как раз приспособлен для выражения широты и «размашистых жестов». Но в традиционный анапест Кузнецов ввел сверхсистемные ударения, которые и придают его стихам ощущение душевного «надрыва». «Этот разлад внутри традиционного метра тоже как-то соответствует его поэзии в целом» [113, 216], - заключает Ермилова.
Значимым событием в своей творческой жизни Юрий Кузнецов считал знакомство с критиком и литературоведом Вадимом Кожиновым, которое произошло в 1974 году. Кожинов ценил талант Кузнецова, много писал о его стихах, защищал от несправедливых нападок критиков. Дружба эта продлилась до конца жизни. Долгое время оба работали вместе в редакции журнала «Наш Современник». Кузнецов посвятил Кожинову восемь стихотворений, в том числе такие заметные, как «Прощание», «Здравица», «Повернувшись на запад спиной...», «Сей день высок...»:
Сей день высок по духу и печали.
Меж тем как мы сидим накоротке,
Хазары рубят дверь твою мечами