Софийность и ее коннотации в русской литературе XIX-начала ХХ веков (поэтика всеединства)

• Автор: Крохина, Надежда Павловна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Докторская
• Год защиты: 2011
• Место защиты: Шуя
• Количество страниц: 383 с.

СОДЕРЖАНИЕ
Введение. Проблема софийности русской литературы и культуры в современной науке
Глава 1. Софийная поэтика всеединства: теоретическое введение
1.1. Онтология Софии: София Божественная и космическая
1.2. Вл. Соловьёв и софийно-теургическая эстетика о софийности литературы и искусства. Софийность в космическом мироощущении мыслителей и поэтов Серебряного века
1.3. Основные аспекты софийной поэтики всеединства (софийность
и её образные смыслы)
Глава 2. Обретение софийного времени
2.1. Софийное слово A.C. Пушкина (софийный дар творчества)
2.2. Софиология мгновения в поэзии М. Лермонтова, Ф. Тютчева,
А. Фета
2.3. О софийном мироощущении в романах Ф.М. Достоевского
Глава 3. Усадебный топос Вечной Женственности и его метаморфозы
3.1. Романтический и кенотический сюжеты русского усадебного
романа
3.2. Обломов как софийный герой
3.3. Тема Вечной Женственности в романе Ф.М. Достоевского
«Идиот»
3.4. Женские образы в «грозном космосе» И. Бунина
Глава 4. Творение софийного космоса
4.1. София в теургической поэзии Вл. Соловьева
4.2. Софийный космос К. Бальмонта
4.3. Поэтическая софиология Вяч. Иванова
4.4. Софиология детства в поэзии Б. Пастернака
Глава 5. Эсхатологические метаморфозы Софии
5.1. Софийная апокалиптика А. Блока
5.2. Тайновидение души в поэзии М. Цветаевой
5.3. Экзистенциальное собирание мира в поэзии Г. Иванова
Заключение
Список использованной литературы
ВВЕДЕНИЕ
Проблема софийности русской литературы и культуры в современной науке
Актуальность темы исследования. В настоящее время, наряду с выявлением православных основ русской литературы1, всё более актуальным становится интерес к философии и духовному опыту русского писателя, который породил философскую критику Серебряного века. Ибо «нигде таким интимно-осердеченным образом не связаны художественная словесность и метафизическое философствование, как в русском культурном мире»2. В русской литературе обнаружимы и русская идея, и русское мироощущение, и философия жизни. Можно спорить о православности религиозного сознания русского писателя, но нельзя сомневаться в духовной глубине его художественного мира, возросшего на богатой почве восточно-христианской святости и насыщенного проблематикой западноевропейской культуры. Духовному опыту русского писателя свойственна принципиальная всеохватность, интуиция всеединства. Как отмечает B.C. Непомнящий, «нужна духовная история русской литературы, которая может составить основу для целостной концепции русской культуры как мирового феномена»3. Данная работа и пытается внести свою лепту в решение этой проблемы. Софийные начала, онтологические и метафизические смыслы философская критика Серебряного века обнаруживает в русской литературе XIX века, дав её новое прочтение в работах Вл. Соловьёва, Вяч. Иванова, А. Белого, С. Булгакова, П. Флоренского, С. Франка, М. Гершензона, К. Мочульского, Г. Федотова, И. Ильина и др. Эти интуиции и разрозненные наблюдения русской философской критики требуют своего всестороннего
1 В частности, работы И.А.Есаулова: Пасхальность русской словесности. М., 2004; Категория соборности в русской литературе. Петрозаводск, 1995: «Русская словесность, по нашему убеждению, имеет православную соборную доминанту, являющуюся выражением пасхального архетипа» (Есаулов КА. Пасхальность русской словесности. С.115).
2 Океанский В.П. Русская метафизическая лирика XIX в...Автореф. дис...докт. филол.н. Иваново, 2003. С.5. Или у А.Ф. Лосева: «Художественная литература является кладезем самобытной русской философии» (Лосев А.Ф. Русская философия (1918) // Лосев А.Ф. Страсть к диалектике. -М., 1990. - С.74). Или у С.Л. Франка: «В России наиболее глубокие и значительные мысли и идеи были высказаны не в систематичных научных работах, а в литературной форме» (Франк С.Л. Сущность и ведущие мотивы русской философии // Философские науки. -1990. - № 5. - С. 84).
3 Непомнящий B.C. Феномен Пушкина и исторический жребий России: К проблеме целостной концепции русской культуры // Непомнящий B.C. Пушкин. Русская картина мира. - М., 1999. -С. 488.

изучения. Ибо они обращают нас к проблемам специфики русского духовного опыта, апофатического и универсального4.
Русская литература XIX века тяготеет в своей христианской праоснове к раннехристианскому онтологизму, теоретически обоснованному в восточной патристике. Этот софийный онтологизм восходит к библейскому образу Софии - Премудрости Божией, посредницы между миром божественным и человеческим, небесным и земным, «единственным формам» константинопольской святой Софии5. Современные исследователи (вслед за отечественными софиологами) пишут о софийности древнерусской культуры6 и её главного символа - софийности иконы: «Сила древнерусского искусства в его софийности - способности смотреть на жизнь под углом зрения вечности и, прозревая в жизненных явлениях сущностные основы бытия, выражать их в цвете, слове, звуке»7. П. Флоренский видел в иконе целостный образ бытия8. Икона, по мысли С. Булгакова, есть «видимость невидимого, изобразимость неизобразимого»9. Мистическому христианству открывается совершенно другая природа целого: мир софиен в своей сущности, в божественном замысле - совершенен, прекрасен. Христианская софийность возвращает человека к божественному замыслу творения, явленному в храмостроительстве и иконе. Интуиция софийности земного мира устремляет русского писателя к преображению и воскресению своего героя.
Отечественная художественная традиция развивается на основе иконического мышления, суть которого состоит в изображении неизобразимого. В русской литературе Х1Х-начала XX веков также находимо это апофатическое изображение неизобразимого. Как писал К.В. Мочульский
4 См., например: Тульчинский Г.Л. Метафизика российского духовного опыта // Перспективы метафизики / Под ред. Г.Л. Тульчинского. - СПб., 2001. - С. 236-237; Эпштейн М.Н. Слово и молчание: Метафизика русской литературы. - М., 2006. Или суждения Бычкова В.В. о соборности и софийности как национальных основах русской культуры {Бычков В.В. Эстетика. - М., - 2005. С. 39). «Для своего национального чувства русскому нужно вселенское ядро - это аксиома» (Булгаков С.Н. Из «Дневника» 1923 // Булгаков С.Н. Тихие думы. - М., 1996. - С.364).
5 Мережковский Д.С. Святая София II Мережковский Д.С. Больная Россия. - Л., 1991. - С. 81.
6 См.: Топоров В.Н. Святость и святые в русской духовной культуре: В 2 т. - М., 1995-1998; Бычков В.В. 2000 лет христианской культуры sub specie aesthetica: В 2 т. Т. 2. Славянский мир. Древняя Русь. Россия. - М.-СПб., 1999.
7 Бычков В.В. Духовно-эстетические основы русской иконы. - М., 1995. - С. 111.
8 «Писание иконы - этой наглядной онтологии - повторяет основные ступени Божественного творчества...» (Флоренский П. Иконостас // Философия русского религиозного искусства XVI-XX веков: Антология. - М., 1993. - С. 272).
9 Булгаков С. Икона и иконопочитание. - М., 1996. - С. 48.

традиции - книги «премудрости» Ветхого Завета. София, Премудрость Божия - важнейшее среди имен (Слава, Сила, Жизнь), означающих модус Присутствия Творца в сотворённом мире. Тема Премудрости - важнейшая тема Священного Писания. Мудрость сочетает человека с Богом и миром. Как Бог творил мир, так человек призывается быть созидателем и устроителем собственной жизни, в которой он должен искать премудрости. «Блажен, кто приобрёл мудрость» (Сирах.25,12). Дух премудрости важнее богатства, здоровья и красоты. «Она прекраснее солнца и превосходнее сонма звёзд», и потому «Бог никого не любит, кроме живущего с премудростью» (Кн.премудр.Сол.7;29,28). Премудрость - «художница всего» (Кн. премудр. Сол.7,21). Она открывается человеку прежде всего как радость, свет духовный. Недаром русская иконописная традиция (а рукой иконописца движет сама София, Премудрость Божия, икона софийна) приходит, начиная с Дионисия, к «эстетике в красках», радующей глаз, прославляющей, акафистной иконе. Мудрость сочетает жизнь ума и сердца и связана прежде всего с сердцем - это умное веселие и радостное знание. Но поскольку человек сотворён из праха, его часто объемлют «дни скорби». И Иов, и Екклезиаст скорбят о суетности и бренности человеческой жизни. «Во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь» (Еккл. 1,18). «Сердце мудрых - в доме плача» (Еккл.7,4). Но разочарованной человеческой мудрости противостоит другой голос божественной премудрости всеединого - «всему своё время, и время всякой вещи под небом: время рождаться, и время умирать..; время разрушать, и время строить; время плакать, и время смеяться; время разбрасывать камни, и время собирать камни..; время искать, и время терять..; время войне, и время миру» (3,1-8). В этом всеприятии божественного творения проявляется высшая мудрость Создателя. Человеческие страдания Иова не отменяют космической радости Создателя, любующегося своим творением и премудростью его (Кн.Иова.38-41). Премудрость обращает к трансцендентной логике целого. Как ни сближает Екклезиаст судьбы мудрого и глупого («мудрый умирает наравне с глупым»2,16), он прославляет человеческую мудрость: «мудрость человека просветляет лицо его»(8,1), «мудрость лучше силы»(9,16), «слова из уст мудрого - благодать» (10,12). Там, где диалог, премудрость, не может быть линейного мышления.