Феномен маргинальности в литературе русского авангарда первой трети ХХ в.

• Автор: Тернова, Татьяна Анатольевна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Докторская
• Год защиты: 2012
• Место защиты: Воронеж
• Количество страниц: 524 с.

СОДЕРЖАНИЕ
Введение
Глава 1. Мировоззренческий аспект маргинальное в литературе авангарда первой трети XX в
1.1. Поэтика неготовности в русском литературном авангарде футуристической линии развития

1.2. Инверсионный характер универсалий в литературе русского авангарда

1.2.1 Семиотика средств транспорта в литературе авангарда футуристической линии литературного развития
1.2.2. Семиотика средств связи в поэзии авангарда футуристической линии литературного развития

1.2.3. Синема как универсалия цивилизации в поэзии русского

авангарда
Глава 2. Антропологический аспект маргинальное в литературе русского авангарда первой трети XX в

2.1. Поэтология авангарда

2.1.1. АЬ аейд ас! ро!епйат (От действительного к возможному): поэтология русского футуризма
2.1.2. Феномен автометаописания в поэтологии имажинизма
2.1.3. Поэтология экспрессионизма
2.2. Поэт на фоне социума
2.3. Ведущие мотивы поэтологии авангарда
2.3.1. Мотив шутовства в самоидентификации поэтической личности
2.3.2. Семиотика безумия в литературе авангарда
2.3.3. Сюжетообразующая роль мотива самоубийства (И. Игнатьев, А. Мариенгоф,
Б. Лапин)
Глава 3. Основания и источники авангардного текстостроения
3.1. Специфика эмоциональности в авангардном текстостроении
3.1.1. Эмоциональность футуристического текста
3.1.2. Конструирование эмоциональности в литературной работе имажинистов
3.1.3. Два типа эмоциональности в русском поэтическом авангарде: имажинизм,
экспрессионизм
3.2. Разработка проблемы памяти литературой русского авангарда
3.2.1. Проблема памяти в структуралистском и постструктуралистском
освещении
3.2.2. «Словесная жизнь» в ситуации смены культурных кодов (кубофутуризм)
3.2.3. Беспамятство как традиция в эстетике русского имажинизма
3.3. Интертекстуальность как прием авангардного текстостроения
3.3.1. Интертекстуалыюсть и имажинистская поэтика неразличений
3.3.2. Доминирование имажинистской поэтики в постфутуристическом авангарде первой трети XX в
3.4. Массовая культура как источник расширения эстетического поля авангарда
3.4.1. Образы рекламы в поэзии футуристической линии литературного развития
3.4.2. Освоение реалий, приемов, образов массовой культуры поэтической практикой имажинистов
3.5. Проблема национального и инонационального в модернизме и авангарде
3.5.1. Специфика решения проблемы национального в литературной работе футуристов
3.5.2. Национальный ракурс проблемы эстетического плюрализма. Имажинизм
3.5.3. Национальное и фольклорное в восприятии заумников
Г лава 4. Модели маргинального жанрообразования в русском авангарде футуристической линии литературного развития
4.1. Антижанр
4.1.1. Жанровые «возможности» басни в литературе авангарда
4.1.2. Частушка как антижанр
4.2. Фрагмент
4.2.1. Заумный язык кубофутуристов как лексическое выражение фрагментарного мира
4.2.2. Фрагментарность как способ организации текста в литературной работе А. Мариенгофа
4.3. Новые жанровые модели
4.3.1. Опус как экспериментальное жанровое образование
4.3.2. Новые жанровые модели в литературе имажинизма
4.4. Актуализация традиционных жапров
4.4.1. Память жанра и преодоление жанра: сонеты-послания
4.4.2. Баллада как маргинальный жанр в поэзии авангарда
Заключение
Библиография

ВВЕДЕНИЕ
Первая треть XX века была периодом радикального эстетического слома, спровоцированного системой кризисов в сфере социальных практик, мировоззрения, культуры. Кризисность периода была осмыслена еще самими современниками, определившими его как fin du siècle. Разноаспектность процессов, определяющих суть этого явления, обозначена, в частности, в исследованиях М. Шабольски [Szabolsci], Р. Нойхаузера [Neuhauser], Ю. Хабермаса [Хабермас]. В качестве признаков социокультурного слома, сопровождающего развитие авангарда, М. Шабольски, с одной стороны, называет «рост социальной напряженности, накапливающиеся противоречия в общественно-экономическом развитии, складывающуюся революционную ситуацию», а с другой - «движение и развитие в рамках самой литературы и искусства», при котором возникает потребность в «обновлении поэтических средств (в области жанров, родов, тем и языка)», осуществление которой невозможно без «движения и развития внутри публики», ведущих к трансформации ее эстетических ожиданий [Szabolsci].
По многим параметрам авангард как по отношению к своему мировоззренческому и эстетическому предшественнику модернизму, так и по отношению к еще далее отстоящему от него классическому реализму продемонстрировал оборотный смысл ключевых понятий. Существенность произошедших трансформаций позволяет осмыслить их в рамках единой эстетической модели и обозначить как маргинальность, приобретающую значение одной из важных особенностей авангарда как художественного явления.
Ведущими рабочими терминами нашего исследования являются ‘авангард’ и ‘маргинальность’.
Следует заметить, что, несмотря на обилие исследовательского материла, посвященного проблеме авангарда в литературе и культуре, ее нельзя считать до конца осмысленной. Так, дискуссионны хронологические

с. 329]). По мысли Хлебникова, исходом этих трансформаций станет появление Зачеловека, способного, в свою очередь, к неостановимому личному развитию и уточнению своих отношений с миром («пилит времена на доски» [Хлебников 1986ж; с. 601-602]). Обозначенные футуристами позиции позволили А. Туфанову очень точно и показательно назвать их «становлянами» (См. [Бирюков 2000; с. 61]).
Становление мира и человека в концепции кубофутуризма не предполагает прямого отрицания прошлого и его достижений, а напротив, заключает в себе сознательный реверс в давнопрошедшее (общеславянское прошлое у Хлебникова, древнюю Мексику и Полинезию у Бурлюка). Пафос такого возвращения оказывается принципиально не модернистским: реконструкция деталей прошлого не становится самоцелью, а подчиняется задаче конструирования будущего.
В эгофутуристических декларациях, при совпадении временных координат с кубофутуристическими, прослеживается иной оценочный момент. Переход настоящего в будущее, при всей его неизбежности и даже желанности, вызывает опасение именно неналичностью и неизвестностью: «Все-таки и на кладбище прошлого и на болоте настоящего яркими, быть может, нездоровыми, опасными огнями вспыхивает будущее» [Игнатьев 1913; с. 1]. Объективация будущего и примирение с ним возможно только в сознании поэта: «Только тот поэт - Поэт, во власти коего ключи к вратам Грядущего» [Игнатьев 1913; с. 4]. Эгофутуризм в целом расходится с общефутуристической доктриной и может быть осмыслен как неоднородно верифицируемое явление, некоторые установки которого соотносимы с мироотношением модернизма (страх перед хаотическим настоящим, тоска по гармонии, утверждаемой через эстетику (опыт И. Северянина) или за пределами жизни, там, где времени и вовсе нет (опыт И. Игнатьева)).
Модернистская установка в ракурсе обращения к теме времени прослеживается и в отчетливо ценностно ориентированном призыве-приветствии эмоционалистов «художникам молодой Германии»: «Мы верим