Н.Е. Струйский и проблема литературной репутации

• Автор: Попов, Владимир Николаевич
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2011
• Место защиты: Москва
• Количество страниц: 187 с.

Содержание
Введение
Глава 1. Литературная репутация Н. Е. Струйского. Обзор источников.
1.1. Литературная репутация Струйского в конце XVIII - начале XIX в
1.2. Мемуары кн. И. М. Долгорукова как основной источник репутации
Струйского
1.3. Развитие «долгоруковской» линии в истории репутации Струйского
1.4. Развитие альтернативной - «антидолгоруковской» - репутации Струйского
1.5. Выводы первой главы
1.6. Гипотеза
Глава 2. Материалы к биографии Н. Е. Струйского.
2.1. Обзор жизни и деятельности Н. Е. Струйского
2.2. К вопросу о религиозных взглядах Н. Е. Струйского: переписка с ми-
трополитом Платоном (Левшиным)
2.3. Летопись жизни Н. Е. Струйского
2.4. Выводы второй главы
Глава 3. Теория репутаций и репутация русских писателей XVIII в.
3.1. К теории репутаций: отталкивание поколений
3.2. Социальный статус и назначение поэта в XVIII веке
3.3. Изменение социального статуса писателя в XVIII - нач. XX в
3.4. Социальный статус писателя и проблема репутации
3.5. Выводы третьей главы
Заключение
Библиография

Введение
0.1.
В последние 20 лет переосмыслено место и значение многих участников литературного процесса, что ставит перед исследователем ряд вопросов, на которые можно ответить в рамках истории и теории репутаций.
С этой точки зрения чрезвычайно интересна фигура Николая Еремеевича Струйского (1749 - 1796) - поэта и писателя второй половины XVIII века. В разные исторические эпохи он заслуживает прямо противоположные оценки мемуаристов и исследователей.
Историки литературы второй половины XIX века и советские исследователи называют его записным графоманом, «парнасским буффоном» и жестоким крепостником. В другие эпохи Струйского воспринимают иначе: он интересен литераторам пушкинской поры, для исследователей Серебряного века он оказывается примером подлинного служения поэзии, покровителем искусств и проводником просвещения. Современные исследователи делают новую попытку его реабилитации, выходят новые издания его поэтических сборников.
Столь широкий диапазон оценок во многом объясняется тем, что круг мемуарных сведений о жизни Струйского весьма узок, а самих мемуаристов можно заподозрить в предвзятости к своему герою. Разумеется, это усложняет задачу для биографа Струйского. В то же время для теории репутаций эта своеобразная «биографическая пустота» создает ситуацию чистого эксперимента: в разные исторические и литературные эпохи имя Струйского наполнялось разным содержанием.

Это ставит перед исследователем ряд теоретических вопросов: расхождение между биографией и репутацией Струйского есть плод случайности или следствие неизвестных законов литературной истории? Есть ли вообще прямая связь между репутацией и биографией? Репутация писателя неизменна или меняется вместе с литературными эпохами?
0.2.
Имя Струйского знакомо немногим знатокам русской культуры. По большей части его вспоминают «благодаря его родственным связям». Он муж Александры Петровны Струйской, рождённой Озеровой - её портрет кисти Рокотова можно увидеть в Третьяковской галерее. Филологи видят в Струйском деда поэта пушкинской поры Александра Ивановича Полежаева, внебрачного сына Леонтия Николаевича Струйского.
Между тем, за два столетия у самого Струйского появилась своеобразная слава, в которой заключены, кажется, все признаки дурной репутации: «самодур» и «сумасшедший», «грозный крепостник» и «тиран», «ничтожный и жестокий графоман», «парнасский буффон», «исступленный графоман-строчкогон», «рузаевский затворник», в лучшем случае - «чудак-оригинал», и так далее.
Недостаточно сказать, что Струйский был человек, снискавший в истории литературы дурную репутацию - как, например, граф Хвостов, Ф. В. Булгарин, С. С. Бобров и др. Ведь все эти персонажи как литераторы и живые люди историкам хорошо знакомы: их сочинения зачастую переиздаются и в наши дни; известно, что они делали, с кем дружили и проч. Поэтому проверить их репутацию, сравнить литературную маску с живым человеком вполне по силам любому интересующемуся читателю.
Но репутацию Струйского сравнивать не с чем. За исключением отдельных стихотворений и книжицы «Еротоид», сочинения его по смерти не переиздавались, так что читать их можно только в отделах редких книг крупнейших библиотек. Что касается биографических сведений, то выяснить их ещё труднее. Семейный архив его не

за собой общие места, произвольные допущения, неточности в деталях.1 На мой взгляд, собственно научная биография Н. Е. Струйского ещё не создана.
A. А. Илюшин, известный стиховед и знаток творчества А. И. Полежаева2, приветствовал выход первой биографии Струйского [136]. Однако ряд отзывов на публикации Морозова и Васильева показывает, что ни публикация стихов Струйского и новых данных о его жизни, ни альтернативный взгляд на его репутацию не могут изменить устоявшихся мнений сторонников долгоруковской линии. При этом обращает гга себя вггимаггие, что на научные труды Морозова и Васильева «долгоруковский лагерь» пока отвечает лишь литературно-критическими заметками, находящимися за пределами науки. Приведем несколько иллюстраций.
B. А. Кошелев в своей рецензии на монографию Н. Л. Васильева демонстрирует, что не только мало знает о Струйском (кроме общеизвестных формул вроде «помещик-самодур, помешанный на поэтическом творчестве»), но даже не читал рецензируемой книги. Рецензент сообщает: "Струйский, кажется, едва ли даже и видел императрицу, всю жизнь живя в отдалеггии от оной" [142]. Между тем, аудиенция Струйского у Екатерины, которая одарила его бриллиантовым перстнем, отражена в печатных источниках еще в XIX веке, и Васильев об этом факте говорит в разных местах своей книги. "Блажен, кто восприял из рук Ее иль перстень, или Ее Божественного Лица изображение", - читаем мы в книге Васильева обширную выписку из письма Струйского к Г. А. Потемкиггу после Высочайшей аудиенции.
Статья Льва Бердникова "Неистовый борзописец" [92] - это популярный очерк о Струйском: отношениие автора к поэту проявляется уже в названии статьи. Между
1 Например, Васильев сообщает о рождении Струйского следующим образом: «Н. Е. Струйский родился в 1749 г., в один год с А. Н. Радищевым. И тот, и другой были тесно связаны с Пензенской губернией...» и т. д. Имя Радищева упоминается в связи с рождением Струйского совершенно произвольно: родились они, насколько известно, друг от друга вполне независимо, и младенец Струйский имел такое же отношение к младенцу Радищеву, как и к остальным младенцам Российской империи. Таковое сближение может быть оправдано популяризаторскими задачами (Струйский, можно сказать, является на сцену русской литературы с рекомендательным письмом от Радищева), но в научном издании это сближение создаёт неверное представление о соотнесённости судеб двух литераторов, и в этом смысле просто недостоверно.
2 См.: А1ехапс1го П'иыпо зерШадепапо оЬЫа. (Новые материалы и исследования по истории русской культуры. Вып. 8). М., 2011.