Трансформация жанра исторического романа в творчестве Б. Окуджавы

• Автор: Матюшкина, Екатерина Никитична
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2012
• Место защиты: Санкт-Петербург
• Количество страниц: 175 с.

Содержание
Введение

ГЛАВА I. ИНВАРИАНТНАЯ СТРУКТУРА ИСТОРИЧЕСКОГО РОМАНА Б. ОКУДЖАВЫ

1.1 Жанровые признаки исторического романа в прозе Б. Окуджавы

1.2 Типологическая характеристика исторического романа Б. Окуджавы

1.3 Романы Б. Окуджавы в историко-литературном контексте 1960-80-х годов

ГЛАВА II. ПОЭТИКА ИСТОРИЧЕСКОГО РОМАНА Б. ОКУДЖАВЫ

2.1 Лирическое начало в исторической прозе Б. Окуджавы

2.2 Тип героя в исторических романах Б. Окуджавы

2.3 Нарушение гендерного стереотипа в исторической прозе

Б. Окуджавы
2.4 Поэтика быта в исторических романах Б. Окуджавы
Заключение
Библиография

Введение
Булат Шалвович Окуджава (1924-1997) вошел в литературу в эпоху «оттепели», став одним из ярких представителей «шестидесятников». Творческое наследие «шестидесятников» (А. Вознесенский, В. Аксенов, Ф. Искандер, Б. Ахмадулина, Е. Евтушенко, Б. Окуджава и др.) - особое явление русской литературы второй половины XX века, «переросшее» поколенческие и временные рамки. В основу термина «шестидесятники» положен не только единый историко-литературный контекст, но и общие ценности и единая мировоззренческая концепция: отрицание насилия над человеком, лишения его свободы, ограничения возможностей его самореализации. Это связано со спецификой исторической ситуации, в которой складывался духовный облик поколения 1960-х годов и та картина мира, которая легла в основу их эстетических поисков. Литературовед и публицист Ю. Карякин дал им следующее определение: «Это те люди, которые своими глазами видели 37-й год, которые пережили войну и видели ее достаточно разумными, и почти взрослыми увидели XX съезд» [Карякин, 1991, с. 6]. Б. Окуджава сам причислял себя к «шестидесятникам», в одном из интервью он высказал следующую мысль: «Естественно, “шестидесятники” - к сожалению, может быть - были детьми своего времени. Революционерами они не были. Ниспровергателями они не были. Они просто были порядочными людьми, которые не могли жить в тех условиях. Они не мечтали о том, что можно сокрушить этот режим. Не мечтали. Они просто хотели его немножко очеловечить, чтобы вздохнуть свободно. Больше ничего» [Окуджава, 1997, с. 47]. Б. Окуджава жил своим временем, и хотя со сменой эпох изменились культурные приоритеты, созданное им не утратило своей значимости и сегодня.
Актуальность темы исследования. В конце XX — начале XXI веков особую актуальность приобрел вопрос о природе исторической реальности и истинности исторического знания в контексте глобальной трансформации теоретико-исторических и философских взглядов на историю и специфику ее познания. В связи с этим обращение к историческому роману представляется
важным и значимым в свете гуманитарных исследований последнего времени. Анализ трансформации исторического романа в творчестве Б. Окуджавы позволяет обратиться к становлению авторской ценностной системы, рассмотреть создаваемый им образ мира в контексте всей предшествующей литературы, выявить принципы уникального диалога писателя с культурой. В качестве исследовательских приоритетов при изучении исторической прозы Б. Окуджавы в работе обозначаются жанровая специфика, нравственная проблематика произведений, а также историко-литературный контекст 1960-80-х годов. Романы писателя представляют собой интересный и актуальный объект исследования и, прежде всего, в таких аспектах, как формирование индивидуально-авторского взгляда, становление историософской концепции, воплощение миропонимания русской интеллигенции постоттепельной поры. Историческая проза Б. Окуджавы занимает особое место в творческой биографии писателя и поэта, позволяя делать выводы о тенденциях современной ему литературы, а также о развитии жанра в целом.
Исторический роман постоянно привлекает внимание исследователей, вызывая дискуссии, касающиеся различных модификаций жанра. Несмотря на большое количество литературоведческих работ, до сих пор существуют спорные моменты в определении жанровой структуры исторического романа, особенностей его поэтики. Это связано с тем, что для большинства ученых в центре внимания стоит история, а не теория жанра. Точки зрения литературоведов и критиков на исторический роман можно разделить в зависимости от оценки того или иного критерия. Так, одна группа исследователей (Пауткин 1983, Щедрина 1997, Дронова 1999 и др.) считает определяющими чертами исторического романа реальное, с опорой на документы, зафиксированное в истории существование лиц и событий, которые изображены в романе. Другая часть исследователей (Кожинов 1996, Тамарченко 1999 и др.) рассматривают не сам исторический материал, а отношение к нему автора. Следуя данной логике, роман является историческим, если он раскрывает закономерности общественной жизни и создает
года, когда узнал, что его прежние друзья арестованы. Тогда он, сомневаясь в своих поступках и сочувствуя товарищам, явился в полицию и тоже был арестован <...> А на восьмой день выпустили, освободили насовсем. В этот радостный день он вернулся домой, к любимой женщине. Но на следующий день он покончил с собой. Такая вот история» [Окуджава, 2007, с. 88]. Данная история не может считаться документальным свидетельством, но на этом примере проявился оригинальный подход автора к отбору исторических событий. Для Б. Окуджавы необходимо было найти реальную историю, которая послужила бы отправной точкой для построения сюжета романа, проецируясь на современную писателю реальность.
Документальным источником для второй части романа «Свидание с Бонапартом» («Горестные воспоминания о минувшем Луизы Бигар») послужили известные в России мемуары французской актрисы Луизы Фюзи «Воспоминания о России с 1806 по 1812 года». Фрагмент воспоминаний Фюзи, приведенный в «Старой Москве» (1891) М. Пыляева, использован в романе Б. Окуджавы близко к мемуарному источнику. Ср.:
Луиза Фюзи «Воспоминания о России с 1806 по 1812 года» Б. Окуджава «Свидание с Бонапартом»
«Начался пожар Москвы; от сильного ветра огонь разливался с необычайною быстротою. Ночью мы не зажигали свеч, потому что было гораздо светлее нежели днем. По временам раздавались взрывы, в роде ружейных выстрелов. Дом, в котором мы думали найти безопасное убежище, загорелся, и мы с трудом успели вынести нужнейшая из своих вещей в сад» [Цит. по: Пыляев, 1990, с. 117]. «Мы бросились прочь. По огромному коридору выбежали мы на улицу и, найдя укромное, свободное от пламени место, тяжело переводя дыхание <...> Не буду описывать наше горе. Не только город был разрушен, разрушалась наша жизнь, мы были опустошены и раздавлены, мы смотрели вокруг и друг на друга пустыми, бессмысленными глазами, ничего не понимая. Дождь продолжался, и пожар постепенно