Концепция судьбы в романе Л. Улицкой "Медея и ее дети"

• Автор: Новоселова, Татьяна Александровна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2012
• Место защиты: Махачкала
• Количество страниц: 197 с.

СОДЕРЖАНИЕ
Введение
Глава 1. Понятие судьбы в контексте разных культур
1.1. Представления о судьбе в парадигме мифологии, религии, философии
1.2. Славянская парадигма судьбы: фольклор и литература
Выводы
Глава 2. Мотивная парадигма судьбы в романе «Медея и её дети» Л.Улицкой
2.1. Мотив рода и семьи в романе «Медея и её дети»
2.2. Мотив пути и хронотоп судьбы в романе:
система корреляций
2.3. Мотив любви и страсти и его реализация
в романе
2.4. Мотивы случая и смерти в понятийной парадигме судьбы
в романе
Выводы
Глава 3. Мифологический статус концепции судьбы в художественном мире романа «Медея и ее дети»
3.1. Авторский неомифологизм: вектор развития
3.2. Миф и его художественное воплощение: концепция судьбы в
образе главной героини
Выводы
Заключение
Список литературы

ВВЕДЕНИЕ
Людмила Улицкая становится известной писательницей в зрелом возрасте: в момент публикации в журнале «Новый мир» повести «Сонечка» (1992) ей исполнилось сорок девять. К тому времени она имеет весьма разнообразный профессиональный и жизненный опыт: сфера генетики, завлит в еврейском театре, создание сценариев к двум фильмам «Сестрички Либерти», «Женщина для всех», ранние литературные работы -стихотворения, часть которых введена автором в роман «Медея и её дети», сказки для собственных детей, напечатанные лишь в 2007 году. В 80-е Улицкая занималась литературной работой самого разного рода: от пьес, инсценировок для детского театра, для радио, для кукольного театра, очерков до рецензирования пьес в Министерстве культуры и поэтических переводов по подстрочникам. Всё это делает творческую судьбу Л. Улицкой уникальной, в которой 1994 год становится рубежным: впервые опубликован сборник рассказов Людмилы Улицкой «Бедные родственники», который ранее вышел в свет во французском издательстве «Галлимар» и только затем в России. Престижное французское издательство, решившееся издать произведение совершенно неизвестнс го русского писателя, шло нестандартным путем, причем сама Л. Улицкая оценивает этот факт так: «Я же занималась тем, что называется «тихой литературой»: ни острой проблематики, ни диссидентства... Не могу сказать, что мной очень интересовались» [Улицкая, 2003]; «Тот успех, что я имею сейчас, очень сильно превышает мои ожидания» [Улицкая, 2003]; «Я вообще-то не ощущаю себя писателем, я, скорее, ощущаю себя небольшой собакой, которая вышла вечерком погулять в подворотню по своим делам» [Улицкая, 2005].
По истечении первого десятилетья XXI в. Л. Улицкая - автор
пятнадцати книг, среди которых четыре романа: «Медея и её дети» (1996),
«Казус Кукоцкого» (2000), «Искренне ваш Шурик» (2004), «Даниэль Штайн,

переводчик» (2006); три повести: «Сонечка» (1992), «Весёлые похороны» (1999), «Сквозная линия» (2002); сборники рассказов «Сто пуговиц», «Бедные родственники» (1994), «Второе лицо» (2002), «Цю-юрихь» (2002), «Бедные, злые любимые» (2002), «Первые и последние» (2003), «Детство сорок девять» (2003), «Люди нашего царя» (2005); сборник сказок «Истории про зверей и людей» (2007); сборник пьес «Русское варенье» (2008). Людмила Улицкая получает ряд престижных литературных премий, в том числе зарубежных: премия «Медичи» 1994 года за повесть «Сонечка», 1997 год - международная премия «Москва — Пенне», 1999 год — итальянская премия «Джузеппе Ацерби» за роман «Медея и её дети». В 2001 году Улицкая становится лауреатом премии «Смирнофф — Букер» за роман «Казус Кукоцкого». Как писательнице года, ей присуждена национальная премия «Иванушка 2004». В 2007 году роман «Даниэль Штайн, переводчик» был удостоен премии «Большая книга». За роман «Искренне Ваш Шурик» Улицкая получила премию Гринцане Кавур в 2008 году. В 2011 году ей присуждена премия Симоны де Бовуар. На сегодняшний день произведения Л. Улицкой переведены более чем на двадцать языков. Феномен таланта и популярности Л. Улицкой всё больше привлекает к себе внимание отечественных и современных критиков и литературоведов, что и обусловливает актуальность настоящего исследования.
Степень изученности темы. При изучении специфики произведений
Л. Улицкой основными вопросами, интересующими литературных критиков
и литературоведов, являются выявление «ядра» стиля писателя (в
терминологии В.В. Виноградова) и определение качества её прозы в целом.
Квалифицирование в том или ином ключе остаётся противоречивым,
различаясь в своей основе концептуально: мейнстрим (Д. Шаманский),
между мейнстримом и высоким стилем (А. Чанцев), постмодернизм (О. Дарк,
Т. Казарина), неосентиментализм (В. Юзбашев, М. Золотоносов, Н. Л.
Лейдерман, М. Н. Липовецкий), реализм (Н. Л. Лейдерман,
М. Н. Липовецкий), «женская проза» (Т. Казарина), «дамская литература»,

Выражение «Пути Господни неисповедимы» не случайно стало символическим и получило широкое распространение: «Пути Божии, братие, вообще таинственны, ибо отстоят от путей наших, как небо от земли» [Исх.55:9]. Но особенно непостижимы пути промысла о роде человеческом. Судьба в православии тесно связана с Судом Божиим. Само слово «судьба» происходит от слова «суд», «судить». Судьба - это то, что «суждено». М. Фасмер видит в этих понятиях общее представление о части, доле, счастье: «Бог» означает «одаряющий, господин», он «наделяет, делит, участвует». Первоначально «наделяющий», ср.др.- инд. «достояние, счастье», авест. «доля, участь» [Фасмер, 1996, IV: 18.1 - 182].
Таким образом, два различных понятия «судьба» и «Бог» взаимосвязаны этимологическом уровне. Различие же заключается в непризнании православием «бессмысленности» судьбы, ее «темноты» и безликости.
По нашим наблюдениям, авторская концепция судьбы, репрезентированная в романе «Медея и её дети», перекликается с некоторыми философскими концепциями, что позволяет рассматривать их как теоретико-методологическую основу анализа произведения JI. Улицкой. Это, прежде всего, концепция судьбы Ницше, а также концепции русских философов Н. Ф. Федорова, В. С. Соловьева, А. Н. Бердяева, А. Ф. Лосева.
Б1ицше в своих размышлениях о судьбе предлагает нечто особенное: «Я хочу все больше учиться смотреть на необходимое в вещах как на прекрасное. Amor fati: пусть это будет отныне моей любовью» [Ницше, 62]. В метафизическом чувстве любви к фатуму трагическое сознание философа, остро переживающего тоску смертного удела, находит для себя такую парадоксальную сверхкомпенсацию: пойти самому навстречу судьбе.
Позиция Ницше вызывает дискуссии у русских религиозных
философов, которые рассматривают судьбу как закон «падшего»
материального естества и мечтают о преображении этого мира в
эволюционно - высший, соборно - любовный тип бытия. Русские