Мифопоэтика Вячеслава Иванова в контексте идей русского символизма : истоки, генезис, стратегии

• Автор: Титаренко, Светлана Дмитриевна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Докторская
• Год защиты: 2013
• Место защиты: Санкт-Петербург
• Количество страниц: 514 с.

СОДЕРЖАНИЕ
ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА I. На пути к символизму: поиски мифопоэтического

языка в ранний период творчества

1.1. Истоки метафизической и абстрактно-символической

образности в ранней лирике 1884-го— 1900-х г

1.2. Фрагментарная проза конца 1880-х — годов и проблема метатекстового единства

1.3. Религия как мистерия и архетип соборного сознания в незавершенной поэме «Ars Mystica» (1889)
1.4. Архетипическая идея Рима как Музея Памяти в раннем творчестве поэта и миф о вечном
возвращении
ГЛАВА II. Ритуализованный космос дионисийского мифа: от эстетики религии - к прамифу, мистерии и
репрезентациям символической образности
2.1. Миф о Дионисе: проблема истолкования
и анализа
2.2. Дионисийский прамиф как архетипический сюжет
и модус художественности: преодоление Ницше
2.3. Пергамский Алтарь Зевса как источник дионисийского прамифа и его визуальные репрезентации в книгах «Эллинская религия страдающего бога» и
«Дионис и прадионисийство»
2.4. Философствование в форме мифа: неогностицизм у
B.C. Соловьева и Вяч. Иванова
2.5. «Эллинская религия страдающего бога» как тип неогностического философствования в форме мифа и
проблема ее восприятия А.Блоком
2.6. Дионисийский мистериальный архетип и мифопоэтика:
поэма «Сфинкс»
ГЛАВА III. Поэтическая онтология: мифопоэтика книг лирики 1900-1910-х годов и проблема метациклического единства

3.1. Мифопоэтическая природа лирики и ее онтологизм как свойство «отраженных культур»: принцип
«двойного зрения»
3.2. Функция символа и мифа в процессе циклообразования: религиозно-философская и
ритуально-мифологическая традиции
3.3. Индивидуально-авторский миф и фаустовская
природа сюжета искушения познанием
3.4. От мелоса — к логосу: музыка как основа
художественного единства лирики
3.5. «Кормчие Звезды»: миф о воссоединении
с первоначалами и поэтика музыкального синтеза
3.6. Мифопоэтика книги «Прозрачность»: проблема «внутреннего зрения» и поиск
ми стернального синтеза
3.7. Книга лирики «Cor Ardens» как сверхциклическое единство и палимпсест: многослойность символов и мифопоэтических
сюжетов
3.8. Мифопоэтическое начало в сборнике «Нежная
Тайна. - Авята»
ГЛАВА IV. От космологии — к космософии:
Интермедиальность как стратегия мифотворчества в
лирике и поэмах 1910-х годов
4.1. «Абсолютный миф» Вяч. Иванова и
интермедиальность как способ его репрезентации
4.2.Экфрасис-эмблема у Вяч. Иванова и
П.А. Флоренского и эзотерическая традиция
4.3.Символический язык автобиографического мифа в поэме «Младенчество» и проблема
интермедиального синтеза
4.4. Жанрово-родовой и интермедиальный синтез в философской поэме-мистерии «Человек»: пифагорейский числовой символизм и влияние
А.Н. Скрябина
Г ЛАВА V. Архетипы и универсалии как стратегии

мифотворчества и эзотерическая традиция
5.1. Философия Платона как источник мифотворческих идей и стратегий: диалог «Федр»
в заметках и комментариях Вяч. Иванова
5.2. Понятие архетипа и символов трансформации в русском символизме и эзотерической традиции:
Вяч. Иванов - Э.К. Метнер - К.Г. Юнг
5.3. Архетип башни в структуре «текста жизни»
и творчества Вяч. Иванова и К.Г. Юнга
5.4. Автоматическое письмо у Вяч. Иванова как тип символистского текста: функция архетипических
образов и мотивов
ГЛАВА VI. Мифы и сюжеты философской художественной и исследовательской прозы 1920-1940-х годов
6.1. Философская природа художественной и исследовательской прозы Вяч. Иванова и
современные методы ее анализа
6.2.«Основной миф» Достоевского в свете идей
мифокритики и герменевтики Вяч. Иванова
6.3.Миф Гоголя в интерпретации символистов и
Вяч. Иванова
6.4.Символическая природа религиознофилософского эссе «Анима»: сюжет трансформаций
как лабиринт
6.5. Миф о сакральной функции поэзии и мессианской роли поэта («Мысли о поэзии»):
архетип Мирового Древа и жанровая форма эмблемы
6.6. Жанрово-родовой и мифологический синкретизм в мифо-теологической утопии Вяч. Иванова «Повесть о Светомире царевиче»: проблема
иконологии и архетип Крестного Древа
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
БИБЛИОГРАФИЯ

воспроизводится архетип Духа и человека, иногда в форме диалога Я и Сверх-Я, находящихся в пространстве бесконечного.
Процесс формирования архетипического символа Дух, связанный с влиянием немецкой идеалистической философии, был сложен в творчестве Иванова. Его постижение даст возможность понять процесс перехода начинающего поэта от чувственно-образного мышления, присущего ему в детстве и отрочестве (в связи с глубоким переживанием христианской религии и образа Христа), - к архетипическому и абстрактно-символическому началу на философской и религиозно-мистической, а не догматической основе.
Поэтому тот нигилизм по отношению к церковному христианству, о котором Иванов пишет в «Автобиографическом письме», был закономерен как переход к фаустовскому сюжету его судьбы, который определяет его стремление к бесконечному познанию «в духе». В этом плане примечательно его раннее стихотворение, датирующееся 1888-1890-ми годами, - «Неведомому богу». Его идеи основаны на опыте постижения религий древности, в частности, большую роль здесь сыграли лекции Ф. Кюмона о мистериях Митры в древнем язычестве, которые Иванов слушал, будучи студентом Берлинского университета, по его признанию (II, 17). Идея «Неведомого Бога» могла быть навеяна стихотворением B.C. Соловьева «В тумане утреннем неверными шагами...» (1885) и мистическим переживанием религиозного как сверхчувственного, рождающегося в душе, в самом себе, как музыкальная стихия [Соловьев 1891, 12].
Ранний перевод из «Бхагавадгиты» Вяч. Иванова важен для становления духовного самосознания поэта, его посвящения в древнейшие религиозные традиции, без которых бы не состоялся Иванов как поэт-символист и филолог, исследователь древнегреческой религии, тем более, что с ранних лет в нем, по его словам, «эстетическое переплеталось с религиозным» (11,12). Отражение этого интереса находим и в его ранней дневниковой прозе, условно обозначенной исследователями, как «Интеллектуальный дневник», например, во фрагменте от 17 февраля 1888 года, где Иванов размышляет о смерти личного Я и трансформации Я в Дух, а также о существовании Я в вечном времени и пространстве, где «нет ни света, ни тьмы, ни жизни, ни смерти, а воюют лишь великие духи, подобные ветрам и ураганам» [Иванов 1999, 12].
Принцип познания Я формируется на основе закона зеркального сознания Другого, например, в стихотворении «Ночь в пустыне», как уже указывалось. Можно привести в качестве примера другое раннее стихотворение Иванова из «Кормчих Звезд», датирующееся 1889 годом16, — «Звездное небо». «Алчущее сердце» - символ земного, стремящегося к тайнам «дна», воплощению в Духе и постижению вечной Красоты. Божественный мир представлен многогранной символикой и метафорикой небесного, как и в переводе Иванова из «Бхагавадгиты». Здесь нет романтической антитезы небесного и земного, нет
16 Черновой автограф с датировкой см. в комментариях P.E. Помирчего [Иванов 1995: 2, 239-240].