Агитационно-рекламная функционализация послеоктябрьского творчества В.В. Маяковского в свете его жизнетворчества и жизнестроения

• Автор: Матросова, Елена Сергеевна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2014
• Место защиты: Иваново
• Количество страниц: 188 с.

Оглавление
Введение
1. Предпосылки агитационно-рекламной функционализации
в дореволюционном творчестве В. В. Маяковского
1.1. Авангардный контекст творчества В. Маяковского и его объяснительный потенциал
1.2. Особенности поэтической личности В. Маяковского (поэт-мессия, «беспочвенный» бунтарь, живущий ради «будущего сегодня»)
2. Агитационно-рекламная концепция В.В. Маяковского и ее место
в творческом универсуме поэта
2.1. Статья «Как делать стихи» как итоговый теоретический симулякр
2.2. От бунта - к агитации (некоторые особенности эволюции миропонимания и эстетики В. Маяковского)
2.3. Специфика рекламной деятельности В. Маяковского
3. Маяковский-имиджмейкер
3.1. Традиционные формы субъектного самопредъявления поэта (современный взгляд)
3.2. Персональная имиджевая стратегия В. Маяковского на фоне группового имиджа футуризма
Заключение
Список литературы

ВВЕДЕНИЕ
Творчество В.В. Маяковского - объект столь огромного количества разноплановых и разномасштабных исследований, что краткое перечисление одних аспектов изучения вместе с достигнутыми научными результатами заняло бы очень много места. С другой стороны, любой «локализующий», «узкий» взгляд (подобный нашей теме) на столь грандиозный феномен рискует сильно исказить общую перспективу. Так неизбежно происходит, если частный, аспектный взгляд и его предмет недостаточно соотнесены с авторской художественной вселенной, с закономерностями ее генезиса и трансформации. Как точно отметила
О.В. Чернышева, «прочтение творчества В. Маяковского в каком-либо одном ключе существенно обедняет истинный масштаб дарования и значимости поэта в культурном контексте эпохи»1.
В этом плане Маяковский-агитатор и творец рекламы осмыслен в науке одновременно и слишком общо, и слишком узко. В идеологизированных концепциях советского периода агитационная и рекламная деятельность Маяковского предстают естественным следствием активной гражданской позиции и реализации социалистической концепции искусства; в работах, ставящих под сомнение самого Маяковского или актуализирующих «трагедию поэта», — напротив, становятся едва ли не знаком его творческого самоубийства; в исследованиях эстетики и поэтики литературно-художественного авангарда агитация и реклама получают свое приемлемое обоснование, но опять-таки в общих чертах; и напротив, став собственно предметом изучения, теряют внутренние связи с движением целого, примитивизируются и модернизируются. Чтобы увидеть последнюю тенденцию, достаточно сопоставить уже получившие широкое исследовательское признание контексты изучения феномена Маяковского и локализующие этот феномен узкоаспектные «штудии».
1 Чернышева О. В. Творчество раннего В. Маяковского в контексте русского авангарда: дисс. ... канд. филол. наук. Магнитогорск, 2003. С.

Так, в последние десятилетия утвердились в «маяковсковедении» разнообразные прочтения Маяковского в философско-эстетическом и философско-религиозном ключе, что, конечно же, соответствует грандиозности «явления поэта» (при всей неоднозначности отношения к нему и спорности оценок). Даже получившая скандальную известность книга Ю. Карабчиевского «Воскресение Маяковского», положившая начало тотальной реинтерпретации Маяковского и развенчивающая его как «бандита-антипоэта» (перечень обвинений широк: механическая «сделанность» стиха, антигуманизм, психологические комплексы, демонстративно-агрессивное творческое поведение и даже тот факт, что поэт «дал язык» Советской власти), при всей остроте политических и эстетических инвектив демонстрирует религиозный код: Маяковскому отводится роль дьявола-
антихриста, искусителя целых поколений и извратителя существа искусства. На самом же деле исследователей привлекают ярко проявленные в творчестве (и жизнетворчестве) поэта «космистское» и мифопоэтическое измерение (с идущими из древности представлениями об антропоморфности мира), доходящий до религиозного пафоса социальный и экзистенциальный утопизм, «духовное и физическое бессмертие, неудовлетворенность физической формой и психическими возможностями человека, метафизическая проблема новых форм существования человечества, тождество человека как микрокосма с макрокосмом - городом <...> масштаб философских обобщений, космичность создаваемых поэтом образов»2.
2 Чернышева О. В. Указ. соч. С. 4. См., напр.: Ивашошина И. Ю. Творчество В.В. Маяковского как феномен утопического сознания: автореф. дне. ... канд. филол. наук. Н. Новгород, 1992.; Пьяных М. Ф. Богоборец с сердцем Христа // Свободная мысль. 1993. № 5.; Ломинадзе С. Небеса Маяковского и Лермонтова // Вопросы литературы. 1993. №5.; Сухих И. И. Утопия Маяковского // Маяковский и современность: сборник докладов и сообщений научно-практической конференции. СПб.: Наука, 1995. С. 20-32.; Сакович А. Г. Библейские образы в раннем творчестве Владимира Маяковского, или Мистерия-буфф в действии // Библия в культуре и искусстве. Материалы научной конференции «Випперовские чтения - 1995». Выпуск XXVIII. М.: Гос. музей изобраз. искусств им. A.C. Пушкина 1996. С. 326-331.; Вайскопф М. Во весь логос: Религия Маяковского // Вайскопф М. Птица-тройка и колесница души: Работы 1978 — 2003 годов. М.: Новое литературное обозрение, 2003. С. 343-468.; Семенова С. Г. «Новый разгромим по миру миф...» (Владимир Маяковский) // Семенова С. Г. Русская поэзия и проза 1920-1930-х годов. Поэтика - Видение мира - Философия. М.: ИМЛИ РАН. «Наследие», 2001.

помогают воспринять революцию как личную победу и невероятный шанс, говоря словами А. Блока, «переделать все. Устроить так, чтобы все стало новым; чтобы грязная, скучная, безобразная наша жизнь стала справедливой, чистой, веселой и прекрасной жизнью»53. Сам Блок (в отличие от части символистов и тем более от футуристов) был чужд культурной экспансии и саморекламе, но ультрароманти-ческий «беспочвенный» пафос здесь вполне общий с Маяковским. Разница же послереволюционной стратегии - это в первую очередь разница основополагающих эстетических установок. Собственно политический вид она примет у Маяковского позже - и ярче всего в знаменитой главке из поэмы «Хорошо», где описывается встреча с Блоком в ночном революционном Петербурге.
Иными словами, прослеживается четкая логика между всеми «пощечинами общественному вкусу», горделиво-презрительным позированием посреди «моря свиста и негодования» - и вдохновенным погружением в переделку жизни, а затем и в «социалистическое строительство». Это логика меняющихся (становящимися благоприятными, по ощущению футуристов) условий авангардистского «выхода в жизнь». Как мы уже говорили, всякий эксперимент на границах искусства имеет амбивалентные последствия. Добавим: чем грандиозней эксперимент, тем масштабней, острее, конфликтней эти последствия.
Отметим, что сразу после революции футуристическая стратегия заметно преемственна по отношению к «ниспровергающим» дореволюционным манифестам - утверждается ниспровержение института искусства во имя прямого социального действия художника:
Декрет № 1 о демократизации искусств (заборная литература и площадная живопись)
Товарищи и граждане, мы, вожди российского футуризма - революционного искусства молодости — объявляем:

Блок А. Интеллигенция и революция // Блок А. Собр. соч. / Под общ. ред. В. II. Орлова, А. А. Суркова, К. И. Чуковского. В 8 т. М.-Л.: Государственное издательство художественной литературы, 1962. Т. 6. С. 10.