Тайные и условные языки в России XIX в.: историко-лингвистический аспект

• Автор: Приемышева, Марина Николаевна
• Шифр специальности: 10.02.01
• Научная степень: Докторская
• Год защиты: 2009
• Место защиты: Санкт-Петербург
• Количество страниц: 474 с. + Прил. (517 с.)

ТАЙНЫЕ И УСЛОВНЫЕ ЯЗЫКИ В РОССИИ XIX в.:

историко-лингвистический аспект

СОДЕРЖАНИЕ
ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА I. ТАЙНЫЕ И УСЛОВНЫЕ ЯЗЫКИ КАК ОБЪЕКТ ЛИНГВИСТИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ

1.1. Тайные и условные языки в системе социально-детерминированных форм речи: проблемы терминологии

1.2. Социально-исторический аспект функционирования тайных языков

1.3. Социально-психологические основы тайноречия: лингвистический аспект самоидентификации некоторых социальных групп

1.4. Функциональный аспект тайноречия

1.5. Лингвистическая специфика тайноречия

1.6. Тайные языки как семиотические системы

1.7. Тайные языки в контексте культурных традиций
1.7.1 .Тайные языки и устная народная культура
1.7.2.Тайные языки и народная смеховая «антикультура»
1.7.3. Тайноречие и тайнопись
Выводы по I главе
ГЛАВА II. ТАЙНЫЕ И УСЛОВНЫЕ ЯЗЫКИ В ИСТОРИИ ПИСЬМЕННОЙ КУЛЬТУРЫ XIX в
2.1.Тайные и условные языки в этнографических источниках
2.2. Традиции изучения русских условных языков в лингвистике XIX в
2.3. Словари условных языков в XIX в. - начале XX в
2.4. Арготическая лексика в художественной и
художественно-публицистичесской литературе XIX в
Выводы по II главе
ГЛАВА Ш. СОЦИАЛЬНАЯ И ЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РУССКОГО ТАЙНОРЕЧИЯ XIX в.
3.1. Обзор данных но тайным языкам XIX в
3.2.Социальная характеристика русского тайноречия
3.3. Опыт лингвистической классификации русского тайноречия
3.4. Лексика и терминология религиозно-мистических и
философско-мистических групп
Выводы по III главе

ГЛАВА IV. ОСНОВНЫЕ УСЛОВНЫЕ ЯЗЫКИ В РОССИИ XIX в.
4.0. Введение в практический анализ
4.1. Торговые арго
4.2. Ремесленные арго
4.3. Арго нищих
4.4. Воровское арго в России XIX в
Выводы по IV главе
ГЛАВА V. АСПЕКТЫ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ УСЛОВНЫХ ЯЗЫКОВ И ОБЩЕНАРОДНОГО ЯЗЫКА В XIX в.

5.1. Социальные аспекты лингвистического взаимодействия условных языков с различными формами национального
языка
5.2. Взаимодействие условных языков торговцев, ремесленников, нищих
5.3. Условные языки торговцев, ремесленников, нищих и территориальные диалекты
5.4. Условные языки торговцев, ремесленников, нищих и воровское арго XIX - начала XX в
5.5. Условные языки и бурсацкий жаргон XIX в
5.6. Условные языки и русское просторечие
Выводы по V главе
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Список использованной и цитированной литературы
Этнографические и лексикографические источники
Словари и справочная литература
Список сокращений
ПРИЛОЖЕНИЯ. См. Часть 2.

ВВЕДЕНИЕ
История русского языка уже много десятилетий традиционно изучается преимущественно в аспекте проблем формирования русского литературного языка. Однако в европейской лингвистике уже с середины XIX в. рассмотрение нелитературных языковых фактов, таких, например, как арго, жаргоны, специальные языки, обязательно включалось в общую парадигму проблем развития национального языка (A. Pott, F.Kluge,
A. Доза, А. Бах и др.). В русистике по ряду причин эта традиция не сложилась. Можно отметить только два периода активизации научного интереса к социальным диалектам в России: в 20-30-е годы XX в. контексте общеевропейской традиции развития социологии языка, социальной лингвистики и в контексте актуализации «блатной музыки» и других форм народного языка (И. А. Бодуэн де Куртенэ, Р. О. Шор, Б. А. Ларин, Н. М. Каринский, М. Н. Петерсон, Д. К. Зеленин, Е. Д. Поливанов, А. М. Селищев, Л. В. Успенский, Л. В. Якубинский, Д. С. Лихачев,
B. М. Жирмунский и др.); и с 90-х годов XX в. в связи с новой волной популяризации воровского жаргона, демократизацией литературной нормы, изменением русской социально-лингвистической парадигмы, актуализацией ряда социальных диалектов, формированием новых, жаргонизированных форм просторечия, называемых сейчас рядом исследователей сленгом, общим жаргоном, общим сленгом (В. Н. Андреев, Д. С. Балдаев, Б. Л. Бойко, В. Б. Быков, X. Вальтер, Н. А. Волкова, М. А. Грачёв, М, А. Глухова, В. С. Елистратов, О. П. Ермакова, Е. А. Земская, В. П. Коровушкин, С. И. Красе, Л. А. Кудрявцева, 3. Кёстер-Тома, А. Т. Липатов, П. Лихолитов, В. М. Мокиенко, Т. Г. Никитина, Е. С. Один, Л. 3. Подберёзкина, В. А. Похилько, Р. И. Розина, В. А. Саляев, Е. Г. Тон-кова, В. В. Химик, О. В. Черпан и др.). Эти оба периода характеризуются преобладающим интересом ученых к синхронному, актуальному языковому материалу. Поэтому исторический аспект функционирования различного рода социальных диалектов можно считать в современной русистике наименее разработанным, в связи с чем все больше исследователей обращается к изучению социально-детерминированных форм речи на историческом материале или к проблемам истории их формирования (О. А. Анищенко, С. В. Вахитов, М. А. Грачёв, В. П. Коро-вушкин и некоторые другие).
Малоисследованной в истории русского национального языка, особенно в истории русского языка XIX в., оказывается одна из групп социальных диалектов, особая форма языкового состояния (Г. В. Степанов,
А. С. Герд), отличительный фрагмент языковой ситуации XIX в. - тайные языки. Тайные языки - условное традиционное обобщенное название для особых лексических систем1, для особых языковых кодов или их
1 На проблематичность сложившейся традиции употребления слова «язык» в отношении к лексическим системам и относительность этого отождествления обратил внимание еще В.М.Жнрмупскпй в работе «Национальный язык и социальные диалекты» (Л., 1936), см. С. 105,285.

взаимосвязан с философско-мистическим самоопределением этого религиозно-философского мистического направления.
Коллективная этика, сохранение группового престижа, коллективной профессиональной традиции может быть гипотетически связана и с мифоритуальной традицией. В этой связи интересны наблюдения Т. Б. Щепанской, которая объясняет «феномен» природы мужского профессионализма на примере ряда крестьянских профессий, например, пастуха, кузнеца, плотника и др., генетической связью с мифоритуальной деятельностью: «...магия (или ее имитация) выступает в качестве механизма социальной регуляции, определяя статус
профессионала в деревне и его поведение в конкретных случаях. По сути, магическая сила (или знание, статья, слово — тайна) являлась в глазах населения знаком и синонимом профессионализма» [ХЦепапская 2001: 27, курсив источника]. Деятельность представителей ряда мужских деревенских профессий предполагает сознательное создание «атмосферы таинственности», «имитации» настоящего ритуала, например, при строительстве дома, лечении лошади и т.п. Однако в отношении бродячих ремесленников отмечается меньшее «разнообразие» магии, что «связано с меньшим разнообразием отношений и конфликтов, или, точнее, меньшей их разработанностью в фольклорном сознании» [там же: 25]. Поэтому условные языки ряда страннических профессий могут интерпретироваться как форма компенсации отсутствия такого «разнообразия»1.
Свидетельством престижа можно считать еще один ментально-традиционный фактор, сформулированный исследовательницей: «Тайная сила в традиционном понимании связана с дорогой, чужестью, со статусом чужака (пришельца, переселенца). В ряде случаев обладатель магической силы действительно чужой, пришлый» [Щепанская 2001а: 72]2.
Дополнительным фактором референтное группы могут выступать этнопсихологические ее особенности. Часто в этнографических очерках отмечалась связь возникновения условного языка и этническая предрасположенность жителей некоторых регионов к обману, хитрости, предприимчивости. Самые первые по хронологии из известных на
' В связи с этим отметим очевидность гендерной асимметрии в природе тайноречня. Это подтверждает как фрагмент лексико-понятийной системы ряда условных языков, так и наблюдения психологов. Ср.: «Мальчики часто предпочитают жаргон или закодированный язык.. Взяв за основу спортивную, юридическую паи военную лексику, мальчики склонны придумывать свой закодированный язык и пользоваться им» (М. Гариен. Мальчики и девочки учатся по-разному. М., 2004. С. 53). Также в связи с указанным наблюдением Т. Щепанской можно предположить, что исчезновение ходебных промыслов, как следствие, тайноречия, связано с новыми тенденциями в обществе: с развитием науки, профессионализма, с развитием престижа образованности и т. п.
2В работе исследовательницы приводится следующая цитата Г. Попова из книги «Русская народно-бытовая медицина» (СПб., 1903), характеризующая особенное доверие к профессионализму чужаков, странников: «В <...> роли народных врачевателей выступают нередко коновалы, кузнецы, пастухи, мельники, бывшие больничные служители из солдат, а также наша “бродячая Русь” — странники и странницы, которые придя на ночевку в деревню рассыпают врачебные советы направо и налево» [Щепанская 2001а: 73].