Фольклористическая концепция Проспера Мериме в контексте диалога культур

• Автор: Хаджиева, Лейла Лечевна
• Шифр специальности: 10.01.03
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2013
• Место защиты: Махачкала
• Количество страниц: 166 с.

ОГЛАВЛЕНИЕ
ВВЕДЕНИЕ
Глава I. Деятельность П. Мериме в контексте общих тенденций теоретического и художественного освоения фольклорного наследия в Европе и России первой трети XIX века
1.1. Проблема национальной самобытности и фольклоризма в европейской литературе первой четверти XIX в. (эпоха становления романтизма)
1.2. Особенности фольклористической позиции Проспера Мериме в контексте научного изучения взаимодействия фольклора и литературы в странах Европы и России первой трети XIX века
1.3. Тенденция отражения этнического колорита и народной демонологии в русской прозе 1820-1830х гг. и творческой практике П. Мериме

1.4. П. Мериме и А. Пушкин. Общее и особенное в фольклоризме писателей

Глава II. Реализация фольклористических взглядов в цикле Проспера Мериме «Гузла» и его литературно-критической деятельности
2.1. Диалог и коллизия цивилизаций в цикле П. Мериме "Гузла" и экзотических новеллах

2.2. Художественная структура цикла Проспера Мериме "Гузла"

2.3. Национальные образы мира в книге П. Мериме "Гузла”
2.4. Проблемы национальной самобытности, традиционной народной культуры и фольклора в литературно-критическом наследии П. Мериме
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
БИБЛИОГРАФИЯ

ВВЕДЕНИЕ
Настоящее диссертационное исследование посвящено фольклористической концепции Проспера Мериме в контексте диалога культур.
В последние десятилетия совместными усилиями литературной науки и фольклористики проведено немало исследований в плане изучения взаимодействия фольклора и литературы. Причем, если в предыдущий период это происходило, в основном, на идейно-содержательном уровне, то в настоящее время центр тяжести переместился на анализ особенностей фольклоризма в художественном мире, в творческой индивидуальности того или иного конкретного писателя, на характере интертекстуальных фольклорно-литературных связей, влиянии семантики, семиотики, структуры и поэтики фольклорного текста на текст литературный.
Отношение к фольклору и фольклорным источникам у французских романтиков складывалось по-разному. Старшее поколение романтиков, идеологически ориентированное на аристократическое художественное сознание, воспринимало фольклор как весьма чуждое для них явление, точнее, вовсе не воспринимало его. Исходным материалом, источником аллюзий и реминисценций для них был не столько национальный либо инонациональный фольклор, сколько прямое либо опосредованное влияние таких достаточно разнородных пластов, как, например, античная культура, средневековая, в том числе рыцарская культура и так далее.
Свойственный другим национальным романтическим литературам, их развернутым теоретическим программам и концепциям серьезный и глубоко мотивированный интерес к национальной народной старине, истории и фольклору для первого этапа французского романтизма был мало характерен.
То, что сделали в этом направлении И. Гердер в Германии, В. Скотт в Англии, В. Жуковский и К. Рылеев в России, А. Мицкевич в Польше, В. Ирвинг в США, практически обошло стороной французскую литературу романтизма.
Французский романтизм кроме того не имел в своем активе такой предромантической стадии, как творчество Р. Бернса в Англии и поэзия А. Кольцова в России уже в послеромантическую эпоху, принесшие на страницы поэзии настоящую стихию народной жизни. Романтизм во Франции не имел в своей истории и опытов, подобных «Волшебному рогу мальчика», составленному И. Арнимом и К. Брентано, и «Детским и семейным сказкам» братьев Я. и В. Гримм, способствовавших возрождению народной песенной традиции в лирике, богатства сказочной фантазии и многомерности художественного мышления в повествовательной прозе гейдельбергских романтиков. То же самое можно сказать и об «озерных» романтиках в Англии, использовавших традиции народной песенной и балладной поэзии.
Блестящие представители первого этапа французского романтизма Ж. де Сталь, Б. Констан, Ф.Р. Шатобриан, и примыкавшие к ним представители второго этапа А. Ламартин, А. де Виньи, А. де Мюссе, Ш.- О. Сент-Бев противопоставили враждебной для них буржуазной цивилизации эстетство, культ индивидуального человеческого чувства. Попытки Ж. де Сталь создать в «Коринне, или Италии» образ женщины - творца, художественного импровизатора выглядели во многом схематично, искусственно, не органично, «мертворожденно».
Та мощная ветвь французского романтизма, которая была ознаменована деятельностью В. Гюго и Ж. Санд, отчасти восполняла пробел, образовавшийся в творчестве их предшественников. Эти писатели повернулись к изображению народной жизни, однако во многом это было не лишено условности и определенной ограниченности. Эсмеральда и Гуинплен, персонажи «Тружеников моря» и «Девяносто третьего года» тоже отличались некоторым схематизмом и искусственностью.
Героиня романа «Консуэло», призванная быть носительницей народного самобытного менталитета, несмотря на разделяющий их период и разницу жизненных и творческих позиций, создана во многом по тому же
Кюхельбекер всерьез интересовался русским фольклором, но и о том, что фольклор этот он стремился включить в общеевропейский поток, сделать достоянием нерусского читателя.
Песня «Der Kosak und das Madchen» является довольно близким переводом украинской песни «1хав козак за Дунай», опубликованной в сборнике Н.А. Львова — И. Прача «Собрание народных русских песен с их голосами» под № 147. Интересно, что песня эта была в 1808 г. переведена на немецкий язык Х.А. Тидге, а в 1809 г. опубликована вместе с другими переводами Тидге русских народных песен в Лейпциге, в сборнике «Taschenbuch zum §езЛ1§еп Vergnuiigen». Кюхельбекер постоянно осознавал себя проводником и пропагандистом русской национальной культуры на Западе, с чем связаны и его сотрудничество в издававшейся в Петербурге на французском языке газете «Le Conservateur Impartial», и его деятельность во время путешествия по Германии и Франции в 1820—1821 гг. (беседы с немецкими писателями, в частности с Гете, о русской литературе и народной поэзии, чтение в Париже лекции о русской словесности). Знакомя иностранцев с грамматикой русского языка, Кюхельбекер в своей парижской лекции старался доказать, что современный русский язык произошел от новгородского наречия, что, следовательно, «древний славянский язык превратился в русский в свободной стране». [Литературное наследство, № 59, 1956, с. 374—375]. Кюхельбекера занимает отражение в фольклоре народного быта, обрядов, ритуала, суеверий и т.п. Показательно в этом отношении его предисловие к «драматической шутке» «Шекспировы духи» (1825). Он воспринимал Шекспира вслед за немецкими и английскими романтиками как народного поэта, черпающего вдохновение в фольклоре. Критик подчеркивает народность Шекспира и античными аналогиями, называя его, с одной стороны, «английским Эсхилом», а с другой — сравнивая его комедии с комедиями Аристофана.
Поэт комментирует фольклорные образы «Сна в летнюю ночь» и «Бури» и приводит шекспировские характеристики Оберона и Пука.