Поэтика малой прозы Ф. К. Сологуба

• Автор: Магалашвили, Артем Ревазович
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2000
• Место защиты: Новосибирск
• Количество страниц: 191 с.

1. Введение

2. Глава первая. Философско-эстетическая концепция Ф.К.Сологуба

3. Глава вторая. Поэтика неомифологического целого малой прозы Ф.К. Сологуба

4. Заключение

5. Библиография

6. Приложение к библиографии

7. Список сокращений

Творческое наследие Ф.К. Сологуба (1863-1927) вызывает последнее время повышенный интерес. Переиздаются его произведения, почти полностью забытые в советское время. Долго известный только как автор "Мелкого беса" и небольшого числа стихотворений,' один из крупнейших поэтов и прозаиков начала XX века возвращается к читателю. С издания в 1975 г. "Стихотворений" Сологуба в большой серии "Библиотеки поэта" начался постепенный процесс открытия его наследия, усилившийся в 90-ых годах. Появляются романы, пьесы, публицистика, трактаты, биографические материалы. Становятся доступны широкому читателю архивы писателя, хранящиеся в Пушкинском доме (фонд 289). Первое послереволюционное переиздание 11 из новелл Сологуба в сборнике "Свет и тени" минского издательства "Мастацкая лпиратура" в 1988 г. (в купе с романом "Мелкий бес") приподняло завесу над малой прозой писателя. Однако несмотря на последовавший ряд книг с рассказами, новеллами, сказками и афоризмами писателя малая проза Сологуба, служащая материалом данного исследования, до сих доступна далеко не в полном объеме, в основном ее включают в антологии и сборники произведений разных авторов или печатают нагрузкой к его романам.
Новые публикации стимулируют научный интерес к творчеству Ф. К. Сологуба, кроме того нынешнее ощущение рубежа веков и даже тысячелетий привлекает особое внимание к творчеству писателей серебряного века. Вновь переживаемый fin de siecle заставляет обратить внимание на эпоху, которой мы обязаны самим понятием
1 В 30-ых годах вышли только одно издание "Мелкого беса" (1933 г.), повторенное Кемеровским книжным издательством в 1958 г., и небольшой томик стихов в малой серии "Библиотеки поэта" (1939 г.). В 60-ых годах "Мелкий бес" был включен в хрестоматию для педагогических институтов.

"конец века". Довольно часто можно встретить высказывания типа: "...литература сегодняшнего постмодернизма - не более чем очередной Серебряный век, второй символизм..."1 И хотя они носят скорее эмоциональный, чем научный характер, впрочем как и само понятие "серебряный век", безусловно можно провести некоторую параллель между тем, что происходило в конце девятнадцатого столетия (прежде всего в художественной практике, а уже потом оно распространилось и на жизнь) - с тем, что происходит сейчас. Интенсивность смены течений на границе веков, некоторая схожесть установок рубежных течений, общие черты литературной ситуации, смена художественной парадигмы отмечаются современной критикой. ""Символизм лежит вне эстетических категорий", - пишет Вяч. Курицын... простите, оговорился - Иванов,"- шутит в "В зеркале Серебряного века", второй части эссе "Между мифом и стилем", Алексей Пурин2, а Ольга Хрусталева в эссе "Конец века"3 пишет: "К термину символизм через запятую добавлялось: новое искусство. Я, копаясь в архивах, нашла такую страничку, это тезисы Федора Сологуба к докладу, читанному им в Политехническом институте в 1915 году, доклад назывался "О новом искусстве". Имелось в виду подведение итогов того, что уже происходило как минимум два десятилетия. Я оттуда убрала только два абзаца, связанных с сугубо личными художественными установками Сологуба: с проблемой смерти и т.п., и вот когда я читала эти тезисы людям, представляющим современное новое искусство, они говорили: да,
1 Головин Е. Лексикон // Майринк Г. Ангел Западного окна. СПб., 1992. С.504-505.
2 Пурин А. Воспоминания о Евтерпе:[Статьи и эссе] Urbi: Литературный альманах. Выпуск девятый. СПб.: Журнал "Звезда", 1996. - цитируется по сетевому электронному варианту:
3 Хрусталева О. Конец века // Митин журнал. Вып. 50 (лето 1993, без места издания). - цитируется по сетевой электронной версии:

знающему себе цены прекрасному - а стало быть является симпатия и в читателе.”1 Дон-Кихот служит одним из образцов для написания “истинно прекрасного человека” князя Мышкина в “Идиоте”. Добрый прекрасный нравственный герой противостоит среде, живущей по антинравственным формализованным законам. Однако между Мышкиным и Дон-Кихотом есть ряд важных отличий. Мышкин не бредит, как Дон-Кихот, непонимающий истинный смысл происходящих событий, он делает все сознательно, оценивая людей и последствия своих поступков. Он сохраняет “голубиное сердце” Дон-Кихота, но в отличие от него не вооружен, борется не мечом, а сердцем. Нравственный герой аккумулирует в себе лучшие качества: смирение, кротость, чуткость, доброту, христианскую любовь, активно-бескорыстное служение людям, безраздельную самоотдачу, жертвенное начало и мученический ореол. Исследователи отмечают, что прообразами Мышкина наряду с Дон-Кихотом выступают и принц западной сказки, и Иван-царевич, и Чацкий, и Орфей, и сам Христос. Именно такой герой может стать нравственным идеалом. А мягкий и легкий комизм, присущий этому образу, - не элемент обличения, а обязательной условие “прекрасного человека”, который не должен осознавать себя прекрасным, “...он прекрасен единственно потому, что в тоже время и смешон.”2 Осознание себя прекрасным лишило бы его нимба. Как и у Дон-Кихота, у Мышкина есть своя Дульцинея, которую надо расколдовать, - Настасья Филипповна, образ такой же сложный и составной. Несмотря на трагичность финала романа в образе князя-ребенка с большими голубыми и пристальными глазами Достоевский попытался нарисовать нравственный ориентир, к которому можно было бы духовно стремиться.
1 Достоевский Ф.М. Письма. В 4-х т. М. Л, 1928-1957, Т. 2. С. 71.