Антропологическая теория культуры К. Г. Юнга

• Автор: Рукавичников, Александр Николаевич
• Шифр специальности: 24.00.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2002
• Место защиты: Великий Новгород
• Количество страниц: 144 с.

СОДЕРЖАНИЕ
ВВЕДЕНИЕ
ГЛАВА 1. АНТРОПОЛОЛГИЧЕСКАЯ ТРАДИЦИЯ В ИЗУЧЕНИИ КУЛЬТУРЫ И УЧЕНИЕ К. Г. ЮНГА О ЧЕЛОВЕКЕ
1.1. Антропологическая теория К. Г. Юнга как базовая модель для теории культуры
1.2. Понятие антропологической теории культуры
1.3. Сравнительный анализ культурологических представлений К. Г. Юнга с семиотическими и архетипическими концепциями культуры
ГЛАВА 2. ИНДИВИДУАЦИЯ КАК КУЛЬТУРНОЕ ЯВЛЕНИЕ
2.1. Понятие духовного опыта как основы антропологической теории К. Г. Юнга
2. 2. Индивидуация как опыт культуры
2. 3. Индивидуация как духовная практика и ее культурное значение.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
БИБЛИОГРАФИЯ
ВВЕДЕНИЕ
Актуальность темы исследования
Сегодня трудно представить себе сколько-нибудь серьезное научное исследование по мифологии, психологии и философии бессознательного, массовой психологии, сравнительного религиоведения, а также разнообразным религиозно-мистическим сообществам и иным феноменам культуры без обращения к работам швейцарского психолога и культуролога К. Г. Юнга. Его труды оказали влияние на развитие не только психологии (гуманистическая психология А. Маслоу, client centered therapy (терапия, ориентированная на личность пациента) К. Роджерса, когнитивная психология) но и литературы (Т. Манн, Г. Гессе), культурологии (М. Элиаде, Дж. Кэмпбелл, К. Кереньи), философии и антропологи (К. Леви-Стросс) и даже физики. Остро современно звучат сегодня далекие от оптимизма размышления Юнга о положении человека в культуре.
Актуальность освещения именно антропологически ориентированной культурной проблематики в творчестве Юнга обусловлена наличием дезинтегративных и дезориентирующих тенденций в духовном облик: современного человека. Современный человек, по крайней мерс, ориентированный на европейскую культуру может не без оснований характеризоваться в качестве разрываемого моральными противоречиями, дезориентированного в отношении духовных ценностей, находящегося в плену концептуального мира, создаваемого обусловленным интеллектом, утратившего связь с объективной душой, страдающего ассимболией (по выражению Р. Барта) и психологической раздробленностью индивида. Такая характеристика может показаться излишним сгущением красок, но, всё же, по-видимому, она с достаточной степенью адекватности отражает реальное положение дел. В таком поистине незавидном положении, в каком оказался человек современного общества, со всей остротой для него встает проблема

поиска возможностей для реализации изначально присущей ему потребности в самопознании и самореализации. Эта фундаментальная потребность является базисом духовного поиска в любом его выражении и, как следствие, источником всех культурных изменений на уровне, как отдельного индивида, так и общества в целом. Социально приемлемым образом реализация данной потребности оказывается возможной исключительно в сфере культуры и только теми средствами, которые предоставляет культура. Разумеется, нынешняя эпоха, когда практически всё культурное наследие человечества стало легко доступно в результате тиражирования средствами информации, предлагает самый широкий спектр культурных форм, призванных удовлетворять этой потребности, не взирая, при этом, ни на культурно-исторический, ни на социальный контексты, в которых формировались сами эти формы и их вероятные потребители. Отсюда исходит опасность подмены действительного освоения той или иной культурной формы бездумным подражательством вкупе с зачарованностью соответствующей атрибутикой, которые, в конечном итоге, избавляют от необходимости принятия какой бы то ни было личной ответственности, и, по сути, предоставляют все средства, чтобы оградить человека от себя самого. Антропологическая теория культуры К. Юнга может, по мнению автора, рассматриваться в качестве одного из способов теоретического выражения культурной динамики, раскрывающего органическую целостность человека и культуры. Помимо этого она имеет и практическое значение, поскольку является основанием для построения антропологической стратегии, которая может быть использована человеком в деле самопознания, на пути реализации себя как субъекта культуры. В силу того, что К. Юнг - наш недавний современник, его учение отличается ориентацией именно на современного человека, имеющего социальные обязательства, «семейного и платящего налоги», а также обладающего доступом к разнообразным видам знания, приобретенного человечеством на протяжении истории своего развития.

Жизненность символа напрямую связана с его сущностью в качестве наилучшего из возможных выражений не постижимой до конца реальности.
То, что понимается под «жизненностью» может быть продемонстрировано на примере ситуации, описываемой К. Леви-Строссом в его «Структурной антропологии». Речь идет о магической практике шаманского врачевания. Леви-Стросс указывает, что ритуальные действия и сопровождающие их песнопения, исполняемые шаманом, оказывают весьма действенный терапевтический эффект, причем приводящий не только и не столько к психологическим, сколько к физическим изменениям, которые заметным образом, облегчают страдания пациента. Леви-Стросс объясняет это тем, что шаман своими действиями добивается того, чтобы больной осознал ситуацию «в чисто аффективных терминах»1. Шаман заставляет больного пережить весь болезненный процесс в символической форме, выражающей то, что другими способом в данной ситуации выражено быть не может. Шаман создает словесно-образную структуру физического процесса, с которым она соотносится как символизирующее и символизируемое.
Леви-Стросс проводит параллель шаманской практики и психоаналитической психотерапии, хотя не дает, при этом вразумительного ответа на вопрос, почему в отличие от последней, шаманская практика приводит к отреагированию не только внутренних психических, но также и физических конфликтов. Как бы там ни было, действия шамана индуцируют соответствующие переживания, поэтому можно говорить об их жизненности. Но для того, чтобы такое индуцирование стало возможным, его агент должен быть с самого начала выразителем некоего душевного процесса.
Задача у шамана, по-видимому, проще, чем у современного психоаналитика, поскольку последний должен стимулировать создание более или менее индивидуальных символов у пациента, тогда как шаман может вполне обойтись коллективным в силу вообще более слабо выраженного
1 Леви-Стросс К. Структурная антропология. - М., 1985. С. 175.