Лингво-стилистические аспекты художественного перевода : На материале произведений Ярослава Ивашкевича и их переводов на русский язык

• Автор: Бразговская, Елена Евгеньевна
• Шифр специальности: 10.02.03
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2000
• Место защиты: Санкт-Петербург
• Количество страниц: 196 с.

ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение
Глава 1. Грамматика стиля
1.1. Предварительные замечания об основных понятиях, о терминологии
1.2. Грамматика формы-композиции
1 .3 . Грамматика смыслов
1 .3 .1 . Метафоры
1 .3 .2 . Метафоры и сравнения
1 .3 .3 . Семантические рифмы
1 .3 .4 . Семантические группы символов состояния сознания «я»
1.4. Грамматика морфологических ( формально-семантических) значений
1 .5 . Грамматика внетекстовых значений
1 .6 . Принцип возвращения к прежде сказанному как основной структурный
принцип текста
Глава 2. Семантико-стилистические трансформации текста в процессе перевода
2.1. Интерпретация художественного текста
2. 2. Проблема стилистической верности в переводе
2 .3 . Грамматика внетекстовых значений и перевод
2.4. Грамматика текстовых значений и перевод
2.5. Выводы
Заключение
Приложение 1. Примеры сопоставительно-стилистического анализа
Приложение 2. Оригинальный и переводной тексты стихотворения
Я. Ивашкевича Rachunek
Библиографический список использованной литературы
Список использованных словарей
Примечания

Введение
Прежде чем говорить непосредственно о теме данной работы, имело бы смысл прояснить, что заставляет нас обращаться к проблемам художественного перевода. Ведь задачей данной работы не является чисто техническое описание процесса перевода, или анализ конкретных переводов, или рекомендации как их делать. Переводчики чаще всего предпочитают работать интуитивно, без опоры на многочисленные теоретические рекомендации лингвистов [Флорин, 78, с. 5]. Переводчик «наблюдает» значения и ищет адекватный способ их репрезентации в системе другого языка. В основе такого подхода лежит интроспекция, самонаблюдение. И оттого перевод всегда индивидуален, как индивидуален писатель и читатель (ведь переводчик, прежде всего, читатель). Вот почему попытка формализовать процесс художественного перевода, облечь его в математические формулы ничего не дает ни переводчику-практику, ни самому переводу, - попытка эта останется лишь словесной эквилибристикой.
Объектом исследования, то есть фрагментом действительности, оказавшимся в фокусе нашего внимания, являются текст и перевод как продукты интеллектуальной деятельности писателя и переводчика, а также сам процесс перевода.
Перевод будет нас интересовать не исключительно как проблема прикладной лингвистики, но как проблема филологии в целом, - проблема поиска смысла. Этот смысл мы ищем не с позиций лингвистики, не с позиций литературоведения. Только филология «учит правильно понимать смысл текста», - ибо «она соединяет литературоведение и языкознание в области изучения стиля произведения» [Лихачев, 41, с. 196]. Именно стиль произведения, проблемы стилистики перевода окажутся предметом внимания и темой настоящего исследования.
Таким образом, для нас мысль Д. Лихачева о «возвращении к филологии», в том числе в области изучения сопоставительной стилистики перевода, очень близка и актуальна, и работа выполняется в аспекте общефтояогическом. Но не только. Если рассматривать перевод как посредник между мирами языков, то мы вступаем в область общения, взаимодействия культур. Это уже потенциальный культурологический аспект работы. Наши рассуждения о форме, о композиционном построении текста как о музыкальной, пластической форме - частные проявления этого аспекта.
Проблемная ситуация, из которой рождается настоящая работа (или ответ на вопрос, почему собственно возникает интерес к стилистической адекватности перевода, какое место стилистика перевода занимает в системе филологических наук), может быть
сформулирована следующим образом. В науке о переводе сложилась та неоднозначная ситуация, когда эта наука оказалась, по существу, разделенной на лингвистическое переводоведение и литературоведческое, когда проблемы перевода интересуют не только прикладное языкознание, не только филологию в целом, но и психологию, культурологию, а в последнее время - философию и особенно теорию межкультурной коммуникации. Современное переводоведение продолжает оставаться раздробленным на множество фрагментов: это и языковые уровни перевода, виды перевода (письменный, устный, последовательный, синхронный), аспекты перевода (семантический, прагматический), задачи перевода (адекватность, эквивалентность, функциональное соответствие, способ взаимодействия культур). Несмотря на множество работ, посвященных теории перевода, «отношение к переводу в целом остается до сих пор амбивалентным» [Клюканов, 29, с.4]. Именно это положение, а также необходимость интегрирующей различные «фрагменты» науки о переводе идеи определяют актуальность настоящего исследования.
Формально все вышеперечисленные фрагменты в переводческих исследованиях объединяются понятием адекватности, которая является конечной целью перевода. При систематизации материала по теории перевода нас интересовала по-разному понимаемая проблема переводческой адекватности, лежащая в основе различных, часто противоречащих друг другу концепций перевода. Цель такой систематизации мы видели в обосновании новой переводческой концепции, - достижении адекватности художественного перевода через стилистическую верность, через воспроизведение всей стилистической системы оригинального текста на языке перевода.
Перевод, несмотря на многовековую историю, как понятие в конце XX века по-прежнему сохраняет свою многозначность. Перевод традиционно определяется как посредник между мирами двух и более языков. Это достаточно общее определение. Но потребность в переводе всегда возникает там, где есть непонимание. Перевод далеко не ограничивается своей интерлингвистической ролью посредника между мирами двух языков. Чтение - тоже перевод, но уже внутри одного языка. Читатель интерпретирует (то есть переводит для себя, воспринимает) информацию, хотя и автор, и читатель пользуются одним и тем же языковым кодом. Но, если говорить о художественном тексте, способ зашифровки информации столь индивидуален, что получатель ее, читатель, должен обращаться к переводу - интерпретации текста. Есть и еще одно понимание перевода, относящееся к семиотике. Одна и та же информация может быть выражена (а для этого переведена) в разных знаковых системах: библейские тексты и их воплощение в живописи; «Ромео и Джульетта» Шекспира и одноименные опера Ш. Гуно, балет С. Прокофьева.

Ибо время мы можем ощущать лишь как смену, чередование конца одного - начала другого. Poeta - literat, pochloniqty swoimi myslami, Венеция, отель и желание одиночества; улица, праздник (Jakies swiqto), и даже в уличном празднике - rozlopienie siq bez reszty w anonimowej masie. Все эти моменты явно не событийные, так как семантический акцент не на внешней смене декораций (например, поезд-отелъ-уличный праздник...), а на внутренней сосредоточенности, для которой эти внешние декорации не играют никакой роли.
Появляется пульсирующая точка этой линии - фона: неожиданная встреча с Освальдом Сосновским и фотография Зоей у него дома. Фотография - по существу, пустяк (drohictzg), но именно она дает рождение второй, теперь уже действительно событийной линии. Я отправляюсь в прошлое, чтобы узнать (через вспомнить) самого себя. Spostrzeglem twarz znajomq, ale od dawna przygaszonq w moim wspomnieniu. Это начало долгого пути вглубь себя, назад во времени. Zanurzylem siq we wspomnienia... Zapomniane sprawy wracaly z dziwacznym uporem przed moje oczy - i wszystkie umarle czasy, i wszyscy umarli ludzie. Зося и украинский дом - поместье. Дружба, триумвират я - Зося - Сосновский. Бал и концерт, Зося читает стихи, вечер после бала... Значимые только для меня моменты. Sq takie momenty, nie zaznaezone zadnym wielkim zdarzeniem, ... a przepebiiom tylko jak naczynie po brzegi odezuwaniem zycia. И дальше - калейдоскоп. Я в Киеве, Зося - в Варшаве. Встречи -расставания. Непонятные (для меня тогда) сложные отношения Зося - профессор, Зося -Сосновский... Зося умерла в Венеции... Воспоминания идут от прошлого к настоящему, я проживаю молодость заново, чтобы wszystko, со dotychczas przezylem w Wenecji, wydato siq w innym swietle... zeby osiqgnqc ostateczne wytiumaczenie (- Kogöz ona kochala? - Chyba ze... pana. Меня). Приезд в Венецию как возвращение к Зосе. И теперь в своем прошлом ничего нельзя упростить, вычеркнуть, zbagatelizowac (вспомним Багатели Бетховена, лишь на поверхности пустячки).
Интервальная напряженность между двумя линиями вновь завершается финальным звучанием как гармоническим разрешением диссонанса: dzwony poranne, tak wczesnie dzwoniqce, wzywafy mnie do pogodzenia siq, zapomnienia, zaniechania. Я думал, что все забуду. Я помню сейчас.
Мы должны усложнить данную схему (полифоническая форма-композиция с косвенным движением голосов). Тому, о чем пойдет речь, очень трудно найти место, точку на графической схеме. Мы говорим об эгоцентризме текста. Все, что написано, - это я и обо мне. Текст повернут на рассказчика - меня, и одновременно сознание рассказчика - залог и главный момент композиционной целостности. Текст повернут на рассказчика, и сознание рассказчика рождает текст. Нет границы - разницы между повествователем и автором.