Русская идиллия : Эволюция жанра в прозе конца XUIII - первой половины XIX века

• Автор: Абрамовская, Ирина Сергеевна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2000
• Место защиты: Великий Новгород
• Количество страниц: 176 с.

СОДЕРЖАНИЕ
Введение
Глава I. Жанр идиллии в русской эстетике XVIII
первой половины XIX века
Глава II. Новая русская повесть и идиллия
Глава III. Идиллия в структуре утопии
Заключение
Список использованной литературы

ВВЕДЕНИЕ
Жизнь литературного жанра в определенный период развития культуры протекает на разных уровнях. Первый уровень - это развитие собственно жанра, основных структурообразующих его элементов; второй уровень -функция жанра в жанровой системе; третий уровень - определение жанра в литературной теории и эстетике; далее - функция жанра в искусстве (музыке, живописи, архитектуре) и в быту, его восприятие «частными» людьми, которое отражается в мемуарах и переписке.
Тот или иной жанр становится актуальным, если в нем возникает потребность. Именно так произошло с идиллией: воспринятая классицистами как часть целой системы и занимающая «серединное» положение, идиллия «была гарантирована от крайностей как высокого, так и низкого стиля, считалась эталоном чистоты и сладкозвучности языка (столь ценимых, по общему мнению, прекрасным полом) и потому была с готовностью принята на вооружение практиками и теоретиками сентиментализма»1.
Жанр оказался востребованным в тот момент, когда возникли общественно-исторические и эстетические предпосылки для этого, то есть когда литература переключилась с общественно-политических проблем на проблемы частные, семейные и интимные2. Г.А. Гуковский пишет об этом: «Разуверившись в силе «разумной» деятельности, <...> напуганные бунтами и революциями люди замыкаются в себе самих, ищут утешения в своих личных переживаниях, уходят в интимный мир лирики. <...> Это был отказ от жизни, от политической активности в литературе, но это было в то же время обретение психологического анализа, открытие человеческой конкретной души, чувствующей, изменчивой, страдающей. Сойдя с высот схематического анализа человека вообще, писатели, обратившиеся к сентиментализму, проникли в тайник индивидуального сознания человека»3.

Избранный временной отрезок - конец XVIII- первая половина XIX века - интересен тем, что именно в этот период идиллия функционирует довольно активно на всех уровнях - и в своем основном качестве (в форме лиро-энического стихотворения), и во взаимодействии с другими жанрами (одой, элегией, посланием, повестью, поэмой), ее специфику объясняют в трактатах по эстетике, о ней спорят на страницах журналов. Утвердившийся в литературе конца XVIII века идеал жизни на лоне природы стал частью быта, «пастораль превратилась чуть ли не в основную форму утонченной салонной игры в простоту, невинность и близость к природе»4 в период увлечения искусством рококо, и это даже несколько дискредитировало жанр.
Одновременно с прециозной существовала идиллия иного рода -русская усадьба, организованная как единый культурно-хозяйственный комплекс, «малая родина», о которой хранили память многие поколения дворян. Широко известно, что в недрах дворянской усадьбы XVIII и до начала XX веков были воспитаны величайшие представители «Русского Парнаса», художники, музыканты, ученые. Для многих из них усадьба стала частью их «детского мира», оживавшего в ностальгических воспоминаниях.
С.Н. Глинка в своих «Записках», вспоминая о родном гнезде (с. Сутоки Смоленской губернии), писал: «<...>беспечность аркадская убаюкивала отроческие мои лета»5. Жизнь в деревне, в большой семье, рядом с дядей-романтиком оставила в Сергее Николаевиче след на всю жизнь. Он называет себя «старинным кадетом, мечтателем отжившего XVIII столетия»6.
«Раздолье было тогда это житье сельское! Казалось, что и сама природа спешила отдарить за то, что с нею жили и ближе, и дружнее» . Культура и жизнь сосуществовали гармонично - Глинка читал Геснера, Руссо, слушал духовную музыку Д.С. Бортнянского и, как признался в «Записках», «перестал плутовать»8.

знакомых с идиллиями иного рода. Место Геснера в Европе уже было занято немецкими писателями - Гебелем и Фоссом, которые доказали возможность создания национальной идиллии. «Вместе с Броннером эти поэты составили демократическое крыло немецких идилликов, сумевшее преодолеть тот основной недостаток, который находил Гердер в произведениях Геснера: они конкретизировали идиллический характер, сообщив ему черты

национальности и «народности» в гердеровском понимании» '
Панаев был знаком с опытами Гебеля, «в натуре», а не в переводе Жуковского, который еще в 1816 году обратил внимание на новаторские поиски немецкого поэта. Однако Панаев отстаивал свои позиции и указал на те причины, которые мешали созданию русской национальной идиллии: она в современном мире потеряла бы правдоподобие, так как земледельцев «рабство сделало грубыми и лукавыми. Они не могут обладать нежными чувствами и чистотой нравов»36. Таким образом, «Идиллии Владимира Панаева» - это своеобразный аргумент в споре по поводу героя жанра, идиллического характера, а также пространственно-временной его обусловленности: именно «золотой век» остался в культурной памяти как эпоха воплотившегося идеала, когда человек жил в гармонии с окружающим миром. Понятие «идиллия» и «идеал» сближены уже в творчестве М.Н.Муравьева, И.И.Дмитриева, К.Н.Батюшкова, причем это сближение произошло в тот момент, когда начало формироваться сознание разлада между мечтой, идеалом, и «существенностью».
Сборник Панаева обсуждался чрезвычайно активно37, и своеобразным откликом на него прозвучало стихотворение А.С.Норова «Послание к Панаеву», в котором поэт противопоставляет современных греков античным героям, воспетым Панаевым , деградирующего человека - вечно прекрасной природе:
Ты прелести златого века Времян прошедших воскресил.