Мотив сна в русской лирике первой трети XIX века

• Автор: Кумбашева, Юлия Анатольевна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2001
• Место защиты: Санкт-Петербург
• Количество страниц: 230 с.

Оглавление
Введение
Глава 1. Мотив сна в мировой литературе
Глава 2. Мотив сна в лирике Г. Р. Державина и Н. М. Карамзина
1. Мотив сна в лирике Г. Р. Державина
2. Мотив сна в лирике И. М. Карамзина
Глава 3. Мотив сна в русской романтической лирике
1. Мотив сна в лирике В. А. Жуковского
2. Мотив сна в лирике К. Н, Батюшкова
Глава 4. Мотив сна в лирике А. С. Пушкина
Заключение
Литература

Введение.
Объектом исследования в предлагаемой работе стал один из самых распространённых мотивов русской лирики первой трети XIX века — мотив сна, и выбор этот далеко не случаен. “Мотив сна — один из самых устойчивых в мировой литературе,” — отмечает В. П. Руднев1. По мнению
А. М. Ремизова, “редкое произведение русской литературы обходится без сна’’
Очевидно, что в ходе исторического развития литературы отдельные темы и мотивы оказываются то на переднем плане литературного процесса, то на его периферии. Интересующий нас в первую очередь период — 1800-е - 1830-е годы — это время становления и развития романтизма в русской литературе. Актуальность мотива сна как для русского, так и для западноевропейского романтизма не подвергается сомнению; она подчёркивается в целом ряде литературоведческих исследований. Данный факт может быть объяснён многими характерными особенностями романтического мироощущения: свойственными ему религиозностью и интуитивизмом, антирационалистическим пафосом, склонностью к мистицизму, мировоззренческим дуализмом, представлением о бессознательной природе творчества и т.д.3 Одним из наиболее важных свойств романтического мышления оказывается постоянная устремлённость к идеалу, находящемуся за пределами земной реальности, в мире ином, проникновение в который возможно только в особом, провидческом, бессознательном состоянии. Мотив сна получает широкое распространение в поэзии романтизма в силу именно подобного “удвоения мира” или романтической концепции двоемирия. “Романтическое искусство характеризуется резким разрывом идеала и действительности, — пишет В.
1 Руднев В. П. Культура и сон // Даугава, 1990. № 3. С.123.
2 Ремизов А. М. Огонь вещей. М., 1989. С. 144.
3 См. о подобных свойствах этого типа романтизма, напр.: Поспелов Г. Н. Что же такое романтизм? // Проблемы романтизма. М., 1967. С. 50; Фридман Н. В. Батюшков и романтическое движение //Там же. С. 103; Гуревич А. Г. На подступах к романтизму //Там же. С. 161; Кулешов В. И. Типология русского романтизма. М., 1973.

В. Ванслов. — Объективная действительность осознаётся и изображается романтиками как чуждая субъекту, лишённая гуманистического начала. Идеал же приобретал характер противостоящей жизни неосуществимой мечты’’1. И далее автор приводит слова Э. Т. А. Гофмана о сходстве романтических идеалов со “сновидениями”, уносящими земное горе и сулящими исполнение наших желаний2. По мнению В. В, Ванслова, “резкое несоответствие мечты и жизни, в результате которого мечта остаётся нереализованной, а жизнь чуждой сладким грёзам и возвышенным “снам”, представляет собой типичную особенность романтического искусства"3.
Как подчёркивает В. О. Пигулевский, “в эпоху романтизма — высока роль бессознательного в художественном творчестве. ... Исторически среди бессознательных состояний души наибольшее внимание привлекал сон. ...Во сне видели хранилище духовных тайн”4 При “удвоении мира” “сон” принимает на себя функции посредника мехаду двумя мирами или сам становится иной, особой реальностью. “Высшая реальность, открывающаяся при вспышках озарения, описывается понятием ... мечта, грёза, сон. В этой реальности осуществляются желания, не реализованные в действительности... Как считали романтики, во сне происходит свободный полёт фантазии, разрывающий путы действительности”
Д. А. Нечаенко в своём исследовании литературных снов говорит об особом “пристрастии” романтизма к ним как способу “художественно-философского осмысления бытия в целом, когда сон из разряда сугубо случайных, мимолётных, повседневных и временных проявлений бессознательного возводится в категорию универсальную, надвременную...”6 Интерес писателей-романтиков к фантастике, к “'ночной стороне' человеческого существования”7 тоже отчасти объясняет
1 Ванслов В. В. Эстетика романтизма М., 1966. С. 47.
2 Там же. С. 55.
3 Там же. С. 55.
4 Пигулевский В. О. Романтический универсум, сюр- и гиперреальность // Историкотеоретические проблемы искусства. Кишинёв, 1987. С. 95-96.
5 Там же. С. 100.
6 Нечаенко Д. А. Сон, заветных исполненный знаков. М., 1991. С. 114-115.
7 Манн Ю. В. Динамика русского романтизма. М., 1995. С. 371.

подобное восприятие сна “как сообщения подразумевало понятие о том, от кого это сообщение исходит’’1.
Зачастую сны могут быть истолкованы только особо посвящёнными людьми, получившими этот дар от Бога; способностью толковать сны обладает Иосиф, “потому что Господь был с Иосифом, и во всём, что он делал, Господь давал успех” {Бытие 39:23). Такая же способность дарована и Даниилу: “Даровал Бог ... Даниилу разуметь и всякие видения и сны” (Даниил 1:18).
Итак, и сами сны, и способность их толковать посланы свыше: “Но есть на небесах Бог, открывающий тайны; и Он открыл царю Навуходоносору, что будет в последние дни...” {Даниил 2:28) Интерпретации снов библейскими персонажами — это пример того, что Э. Фромм в своей книге называет “непсихологмческой” интерпретацией: “Библейский текст ... показывает, что сон понимался не как нечто, идущее от самого человека, а как божественное сообщение"2.
Сам Бог неоднократно говорит во сне как с пророками: “...слушайте слова Мои: если бывает у вас пророк Господень, то Я открываюсь ему в видении, во сне говорю с ним” {Числа 12:5-6), так и с простыми людьми: “Бог говорит однажды и, если того не заметят, в другой раз: Во сне, в ночном видении, когда сон находит на людей, во время дремоты на ложе. Тогда Он открывает у человека ухо и запечатлевает Своё наставление” (Иов 33:14-16).
Нередки в Библейском тексте не просто пророчества, но явления Господа или Ангела Господня в символическом провиденциальном сне. Один из самых ярких примеров — сон Иакова: “И увидел во сне. вот, лестница стоит на земле, а верх её касается неба, и вот, Ангелы Божии
1 См. в этой связи: Лотман Ю. М. Культура и взрыв. С. 222.
2 Fromm Є. The forgotten language. P. 113. Обратим внимание также на то, что психологическая интерпретация сна по Фромму предполагает понимание сна как выражения собственных мыслей спящего (Там же. С. 114). Те же цдеи находим и у Лотмана: “Сон-предсказание — окно в таинственное будущее — сменяется представлением о сне как пути внутрь самого себя” (Лотман Ю. М. Культура и взрыв. С. 224). Но при исследовании художественного произведения, на наш взгляд, более