Сложные адъективные новообразования в языке поэзии русских символистов

• Автор: Корнеева, Татьяна Александровна
• Шифр специальности: 10.02.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2001
• Место защиты: Казань
• Количество страниц: 218

Оглавление
Введение
Г лава I. Сложные прилагательные с
соматическим опорным компонентом
Глава II. Сложные прилагательные
с цветовым опорным компонентом
Глава III. Сложные прилагательные
с рациональным опорным компонентом
Заключение
Список литературы и сокращений

Введение
Изучение языка поэзии русских символистов начинается со времени
появления и расцвета этого направления в России. Первыми исследователями были сами поэты (В.Брюсов, И.Анненский, Вяч.Иванов, А.Белый) и их современники -свидетели живого литературного процесса В.М.Жирмунский, Ю.Н.Тынянов, Б.М.Эйхенбаум, В.В.Виноградов, Б.А.Ларин, Р.О.Якобсон, ученые, использовавшие язык поэзии начала века для теоретических построений и обобщений.
В последующих работах (библиография представлена в монографии
Н.А.Кожевниковой [1986]) большое место занимает изучение творчества А.Блока (работы В.Н.Орлова, Д.С.Максимова, ЛК.Долгополова, З.ГМинц, Н.К.Соколовой), изучается поэтика и эстетика символизма и отдельных его представителей, предметом рассмотрения становятся способы создания контраста и оксюморон (Л.И.Тимофеев), символ (З.ГМинц), метафоры (А.С.Нагапетян), сравнения
(Е.А.Некрасова), структура отдельных текстов, история слов и образов, структура циклов, особенности словоупотребления (Н.А.Кожевникова) и т.д. Однако, несмотря на то что в разных работах содержатся более или менее развернутые характеристики языка символистов, нельзя не согласиться с Н.А.Кожевниковой, утверждающей, что самой авторитетной в отечественной науке остается работа В.Гофмана “Язык символистов”, опубликованная в 1937 г.
При достаточной изученности поэтики символистов, особенности
словообразования в творчестве поэтов данного направления остались вне поля зрения ученых (в отличие от словотворчества поэтов-футуристов), хотя именно реакция на символизм способствовала самоопределению не только акмеистов, но и футуристов, а “сам язык символистов является необходимым фоном, вне которого непонятны некоторые из тех процессов, которые происходят в языке поэзии в дальнейшем” [Кожевникова 1986, 3] (в частности, распространение способа сложения с помощью форманта -о-0(ый) на несоматические сложные прилагательные и др.). Об этом свидетельствует работа О.Александровой “Русское поэтическое словотворчество (организация плана выражения)” [1980], в которой отмечаются особенности окказиональных образований в поэзии начала века, в том числе и некоторые окказионализмы символистов.
На периферии научных исследований остались сложные адъективные новообразования символистов, о необычности которых говорили И.Анненский, давший первую, поэтическую, классификацию сложных прилагательных (СП) К.Бальмонта, В.Гофман, дополнивший её образованиями Вяч.Иванова. Ставшие классическими слова И.Анненского о большой “зыбкости” прилагательных, а отсюда их большей символичности присутствуют практически в каждой работе, где упоминаются сложные адъективы символистов, однако особенности и

закономерности их образования, основные модели построений, отражающие, с одной стороны, традиции поэтического адъективного словотворчества, а с другой -выявляющие потенциальные возможности языка и наивысшую способность прилагательных - становиться символами, до сих пор не изучены. Между тем именно в поэзии символистов адъективные композиты достигают своего расцвета, максимально реализуя словообразовательные и семантические ресурсы языка.
Актуальность настоящей работы заключается в лингвистическом исследовании словообразовательных, морфологических, синтаксических, семантических закономерностей образования СП в языке поэзии символистов в контексте их художественно-эстетической и философской концепции поэтического языка. Данная тема является частным случаем общей проблемы - изучения особенностей образования и функционирования СП в языке художественной литературы и в других сферах языка. В академических трудах (РГ-80, В.В.Виноградов “Русский язык”), в работах по словообразованию (В.Н.Виноградова, Е.А.Василевская, С.Г.Беликова, К.А.Пичугина, Ю.К.Стехин, В.М.Брысина и др.) отмечается высокая продуктивность образования СП (сочинительного и подчинительного типов сложения, сращения), однако словари не фиксируют всех слов, использованных в речи. Не засвидетельствованы в них многие СП, даже широкоупотребительные, не говоря уже о различного рода окказиональных образованиях данного типа. А между тем индивидуальные новообразования представляют собой немаловажный интерес не только для изучения морфемного состава слов и установления продуктивности морфем, но и исследования возможностей взаимосочетаемости компонентов сложного слова, законов расширения (увеличения) их валентности. Изучение формальносемантических особенностей строения и функционирования адъективных новообразований в языке поэзии русских символистов тесно связано с явлением синкретизма семантики слова, наиболее ярко раскрывающегося в художественном тексте, и проблемой семантического словообразования, тесно связанного с этим явлением. В этой связи первостепенную важность и актуальность приобретает функциональный подход к исследуемому материалу, заключающийся в выявлении тех обстоятельств (т.е. тех языковых и внеязыковых факторов и условий) функционирования и взаимодействия языковых единиц разных уровней, которые обусловливают порождение или выбор единиц, способных к непосредственному участию в процессе словообразования.
Объектом исследования является поэтическая речь И.Анненского, К.Бальмонта, В.Брюсова, Вяч.Иванова, А.Белого, А.Блока, И.Коневского -основных представителей русского символизма, последовательно проводивших в своих произведениях концепцию “особого поэтического языка”, а также произведения З.Гиппиус, Н.Минского, Ф.Сологуба, Ю.Балтрушайтиса и др. (поэтов, в чьей лирике сложные адъективные новообразования представлены в

стихотворении А.Белого “Взор убегает вдаль весной...” из цикла “Искуситель” СП звездоочитый, с одной стороны, создано по модели церковнославянского адъектива многоочитый, с другой - в качестве первого словоэлемента включает “традиционную” для символистов основу существительного звезда. Происходит своеобразная контаминация прилагательных многоочитый и звездоокий, в результате которой в семантике новообразования актуализируется окказиональная сема ‘божественный’ (вызванная церковнославянской “огласовкой” второй части композита).
Взор убегает вдаль весной: Вдали - иного
Лазоревые там - Бытия
Высоты... Звездоочитые
Убранства
Но “Критики”
Передо мной - И, вздрогнув,
Их кожаные Вспоминаю я
Переплёты. Об иллюзорности пространства.
(Бел., Ст., 304)
Метафора звездоочитые убранства не только создаёт образ звёздного неба, но и вызывает целый комплекс ассоциаций, связанных с мифопоэтической концепцией строения мира, символистской (соловьёвской) концепцией двоемирия, библейской образностью. Это подчёркивается и структурой строфы, в которой каждая лексема: бытия, звездоочитые, убранства - представляет собой отдельный стих, выделенный межстрочной (сильной!) паузой.
Если в церковнославянской гимнографии СП, восходящие к метафорическим СС, синонимичны простым прилагательным (ср.: огнезрачный “который огню подобен, инако называется огненный” [СЦЯ, т.З]), то в поэзии символистов сложные метафорические определения нередко реализуют “буквальную” семантику ‘сделанный из того, что указано в производящей основе’, как, например, в эпиграфе К.Бальмонта к циклу “Синие молнии”: Как в глубинностях Моря, в глубинах / Народной души — скрываются чудо-хоромы - / там таятся, среди жемчугов, огнеглазые / громы - Миг синих расцветов, спеши ! (“Голос Прилива”, Бал.-2, 107). Здесь огнеглазые громы - “громы с глазами из огня (огонь-глаза)” - метафора молнии, действительно являющейся огненной плазмой. Употребление формы -глазый (а не -окий) связано с диссимиляцией первых звуков основ композита, а также реальной (а не грамматической и поэтической) неодушевленностью субъекта действия.
Вяч.Иванов, наоборот, стремится к звуковому слиянию основ композита и более “действенному” значению адъектива:
Эрот с небес, как огнеокий кречет, Упал в их сонм, что сладко так певуч;
Жар-птицы перья треплет он и мечет. (“Золотые завесы", Ив., 202)