Литературная сказка в раннем творчестве А.М. Ремизова

• Автор: Гальченко, Олег Станиславович
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2005
• Место защиты: Петрозаводск
• Количество страниц: 217 с.

ф Введение
Глава 1. Жанровые особенности литературной сказки
А.М.Ремизова
Глава 2. Этапы эволюции сказочного героя в раннем
творчестве А.М.Ремизова
2.1. "Посолонь"
2.2. "К Морю-Океану"
2.3. "Докука и балагурье"
2.4. "Укрепа"
Заключение
Библиографический список использованной литературы
Литературная сказка в творчестве какого-либо отдельного автора -это целый узел проблем, связанных прежде всего с жанровой спецификой произведений писателя, с авторским мировоззрением и пониманием преемственности традиций, с общими установками, характерными для культуры конкретной эпохи. На протяжении всей истории развития жанра упомянутые компоненты не теряли своего влияния на литературную сказку, хотя сама сказка могла либо уходить на периферию литературного процесса, либо приобретать невиданную прежде популярность. И в творчестве конкретного писателя, и в литературе вообще сказка могла становиться либо достоянием только детской литературы, либо распространять свое влияние на сугубо "взрослые" жанры - научную фантастику, философскую прозу. Даже на различных этапах творчества одного и того же писателя сказка может выполнять различные функции. Следовательно, установление места литературной сказки в наследии писателя, с одной стороны, способствует большему раскрытию индивидуальных особенностей данного автора, а с другой - существенно дополняет наши знания о развитии жанра вообще на каком-либо историческом этапе.
Однако проблема места литературной сказки в ремизовском творчестве до сих пор не могла получить своего окончательного разрешения по целому ряду объективных причин. Среди них одной из самых влиятельных следует назвать историческую.
Алексей Михайлович Ремизов (1877-1957), являясь ярчайшим представителем символистского течения, а позднее и первой волны русской эмиграции, на целых семь десятилетий был вычеркнут из официальной истории отечественной литературы. Произведения его не издавались на родине даже после того, как незадолго до смерти Ремизов передал свой архив в ИР ЛИ, тем самым совершив символический акт своего возвращения в культуру, от которой был оторван на долгие годы волей обстоятельств. Вплоть до 1978 года, до издания скромного гомика избранных ранних повестей имя забытого писателя встречалось только упоминаемым вскользь в исследованиях творчества других представителей Серебряного века, не совершивших "трагической ошибки" разрыва с родиной, причем интерпретации биографии и творческой эволюции Ремизова всегда были однозначно негативными и субъективно-эмоциональными1.
Лишь изредка, объективности ради, делались робкие попытки дать оценку истинного значения наследия писателя для русской литературы XX века: "Стремление к обогащению словаря, перенесение поэтической метафоричности на прозу, поиски новых синтаксических и лексических возможностей литературного языка-эти черты творчества Р. оказали воздействие на "орнаментальную прозу" (Е.И. Замятин, "Серапионовы братья", Л.М. Леонов, Б.Л. Пильняк и др.)"2
Достаточно объективны и информативны были и тома "Литературного наследства" В.Я. Брюсова и A.A. Блока, предоставлявшие читателю возможность ознакомиться с фрагментами эпистолярного архива А.М. Ремизова. Опубликованные здесь материалы оказались первыми нарушителями установленных официальной точкой зрения стереотипных подходов к Ремизову как писателю и как исторической личности.
Вместе с изменениями, произошедшими в середине 80-х годов в политической жизни страны, культура эмиграции не только первой волны, но и всех последующих поколений начала возвращаться к российскому читателю, воссоединяться с культурной метрополией вплоть до полного стирания некогда искусственно созданных границ. Как с оптимизмом писал
1 Таге, например, в предисловии к первому за 60 послереволюционных лет собранию ремизовских сочинений высказывался следующий упрек: "И писатель такой индивидуальности оторвал свое творчество от живых корней, только и способных рождать в его воображении чувства, музыку языка, образы!...Воистину, ничего более губительного для него невозможно было бы придумать, даже специально желая ему зла. Этот необратимый процесс начался тогда, когда Ремизов спрятался от жизни, обманувшей, его ожидания, в своей "обезьяньей палате", это иссушение фантазии прогрессировало подобно злокачественной опухоли, когда писатель покинул Родину, оторвавшись от стихии русской народной речи, русской народной жизни
Отрыв от отечества сказался сугубо отрицательно на всех без исключения писателях-эмигрантах. Для Алексея Ремизова отрыв от России был чреват творческим бесплодием" (Андреев ГО. О писателе Алексее Ремизове. //Ремизов А.М. Избранное. М.: Худож. лит., 1978. С.31-32)
" Краткая литературная энциклопедия. Т.б. - М., 1971. - С.254.
таль в фольклорном произведении имеет, помимо внешнего, очевидного для современного читателя, ещё и второй, обрядовый план, память о котором по мере развития человеческой цивилизации, постепенно вытесняется в подтексты, и ни один из жителей "леса" не составляет здесь исключения: "если установлена связь между обрядом и сказхсой, то обряд служит объ-

яснением соответствующего мотива в сказке" . Ремизов бережно извлекает "бессознательный" план из-под многовековых наслоений. Древние "забытые" образы органично вживаются в ткань ремизовских текстов, замещая своих фольклорных собратьев по типической функции (даритель, поглотитель и т.п.) и начинают жить по тем законам фантастики сказочного мира, которые перешли в литературную сказку не изменёнными и не обнаруживают никакого иммунитета против сугубо авторских вымышленных персонажей, типа Копоула Копоуловича — тоже всего лишь доброго помощника, носящего новое имя, но не нарушающего старой функциональной схемы. И при этом, подобно глубинным залежам полезных ископаемых, которые, будучи извлечёнными на поверхность, контрастируют с новым, не свойственным их естественной природе "контекстом", ремизов-ские ретроспективные опыты настолько необычны для сказки в том виде, в каком она стала известна на рубеже ХІХ-ХХ вв., что вызывают эффект не "хорошо забытого старого", а созданного авторским произволом авангарда. В подобных случаях граница между традицией и новаторством высвечивается особенно четко.
Наконец, привлекает к себе внимание ещё одна композиционная особенность циклов "Посолонь" и "К Морю-Океану": наличие вставных, не имеющих отношения к общей сказочной фабуле, фрагментов. В композиции народной сказки имеется немало ячеек, заполнив которые, рассказчик в своём варианте сюжета может замедлить действие, заставив героя пройти какие-то дополнительные испытания, к примеру, получить необходимые ему волшебные предметы не от одной Бабы-Яги, а от трёх сестёр-ведьм.
74 Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки.-Л., і 986. - С.26.