Рецепция мусульманской ментальности в русской / советской культуре XX века

• Автор: Кожеванова, Екатерина Владимировна
• Шифр специальности: 24.00.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2007
• Место защиты: Ярославль
• Количество страниц: 149 с.

ГЛАВА
Теоретические и исторические аспекты понимания культурного смысла мусульманской ментальности
1.1 Ментальность в аспекте образного структурирования картины
мира
1.2 Отражение ментального опыта мусульманина в образной системе
творчества О.Хайама
ГЛАВА
Многогранность рецепции мусульманской ментальности в
русской/советской культуре XX века
2.1 Интерпретация восточной поэтической традиции в русской культуре первой трети XX века
2.2 Социокультурные реалии XX века в личном опыте писателямусульманина (Т.Пулатов)
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Спецификой российского государства всегда считалось особое, пограничное положение (причем в самых разных смыслах) между Востоком и Западом. Христианская и исламская культурные традиции сосуществуют на территории многонациональной России больше двух столетий, что не могло не повлечь за собой значительного интереса к восточной (мусульманской) культуре со стороны русских ученых, писателей, музыкантов, художников. Знакомство с литературой мусульманского Востока (не разделяемого в массовом сознании на арабский, персидский, турецкий) начинается в XVIII веке, в эпоху Екатерины II. Успехи российской дипломатии, победы русского оружия (присоединение Крыма, войны с Турцией) пробуждают государственный интерес к магометанской вере. В русскую литературу проникает восточная топика, главным каналом чего послужили так называемые «восточные повести», как переводившиеся с французского (авантюрно-фантастические и философские), так и оригинальные произведения. Такой «Восток» воспринимался как «специфическая, условная поэзия, экзотика, как материал, знакомящий читателя с изощренной литературой фантастических приключений» [63, с.302]. Большую роль в подобном понимании сыграли переводы сказок «1001 ночи», которые печатались с 1763 года. Впоследствии, во второй половине XVIII века накопленный фонд восточных сюжетов, имен и образов уже стал служить в просветительской литературе формой выражения «острых мыслей, тонкой критики и разумных наставлений» [63, с.304]. В поле зрения переводчиков попадает великий перс Саади (XIII в.), прославленный на мусульманском Востоке умением «развлекать наставляя и наставлять развлекая».
В начале XIX века в России начинается процесс художественного освоения Востока, ведущего к обогащению русской культуры за счет восприятия «новых мыслей, оборотов и выражений восточной словесности» [Цит. по: 51, с.32]. Занимавший в то время пост министра просвещения

С.Уваров писал, что «...поле восточной поэзии ожидает трудолюбивой руки, которая, обработав его, показала бы нам гений Востока во всем великолепии, ему принадлежащему и тем расширила бы сферу наук словесных» [Цит. по: 51, с.32]. Если восточные повести XVIII века использовали восточную топику и ономастику в качестве экзотических декораций, в которых развертывался душеполезный «просветительский» сюжет, то в поэзии русского романтизма (В.Жуковский, А.Пушкин, М.Лермонтов, А.Бестужев-Марлинский), собственно, начинается освоение восточных мотивов на уровне стилистических исканий. О XIX веке принято говорить как о периоде интенсивного взаимодействия русской поэзии с восточной классикой. И, в первую очередь, это относится к творчеству А.Пушкина, который в «Подражаниях Корану» заложил особую традицию обращения к мусульманскому первоисточнику как «блестящему образцу специфически-национального арабского мыслевыражения» [108, с.8]. Именно этот аспект русской коранической традиции уловил и понял в пушкинских «Подражаниях» Ф.Достоевский: «Разве тут не мусульманин, разве это не сам дух Корана и меч его, простодушная величавость веры и грозная кровавая сила ее?». Вслед за А.Пушкиным в мир Саади и Хафиза проникает А.Фет (цикл «Из Гафиза»), постигая не только специфику ориентальной формы, но и философские идеи персидского мудреца.
Начало XX века в России отмечено новым всплеском интереса к культуре Востока. На гребне двойной колонизации (имперской, затем советской) «чужое», «восточное» начинает восприниматься как «свое», понятное, обжитое. Ориентальные мотивы проникают в творчество многих деятелей культуры - К.Бальмонта, А.Бенуа, А.Блока, В.Брюсова,
В.Верещагина, М.Врубеля, Н.Гумилева, Д.Мережковского, И.Стравинского,
В.Хлебникова. В этот период Восток стал поистине неисчерпаемым источником новых смыслов, чувствований и стилей жизни, что связано, в первую очередь, с особой духовной атмосферой Серебряного века в России. Поскольку, отличительной чертой художника этого времени стал творческий

Однако для О.Хайама невозможность познать предмет своей любви -еще не повод для печали. Пусть сама истина недоступна, но ее сокровенная тайна будоражит ум и дух, а редкие мгновения божественного откровения дарят наслаждение и радость:
Развеселись. В плен не поймать ручья?
Зато ласкает беглая струя.
Нет в женщинах и в жизни постоянства?
Зато, бывает, очередь твоя!
До горней Истины не дотянуться простому смертному, как ни читай небесные скрижали, но взор его может попытаться поймать божественное в дольнем мире, пусть и скрытое множеством эманаций, вечно движущихся струй (в суфийской лирике эту роль выполняют локоны возлюбленной). Эти мимолетные встречи с возлюбленной заставят забыть и немилосердные удары судьбы, и бренность собственной жизни, потому, как блаженство, радость, веселье будут подарены здесь, на земле, а не в обещанных Кораном неведомых райских садах. Ведь «Из допущенных в рай и повергнутых в ад/ Никогда и никто не вернулся назад».
Именно земной рай, женская утроба Земли с ее растительной животворящей влагой (вином) становится убежищем для земледельца-мусульманина от власти кентавра и немилостей неба-кровопийцы. И здесь появляется еще один значимый для земледельческого мировоззрения образ-символ солнца (вспомнить хотя бы культ солнца в Древнем Египте). Однако, в отличие от египетского бога Ра, в мусульманском космосе солнце - это женское начало: «Надписи, встречающиеся в Южной Аравии, показывают, что поклонение луне, мужскому божеству, одержало верх над поклонением солнцу, женскому божеству» [80, с.19-20].
Обращаясь далее к хайамовскому образу-символу Виночерпия, под которым подразумевается сам Всевышний, можно будет согласиться с истинным смыслом высказывания: «Ты - бессмертное солнце среди темноты» (см.стр.56). Солнечный свет озаряет, проясняет Землю, мнимый