Воля к жизни и культура: модели взаимодействия

• Автор: Трунев, Сергей Игоревич
• Шифр специальности: 24.00.01
• Научная степень: Докторская
• Год защиты: 2010
• Место защиты: Саратов
• Количество страниц: 289 с.

Введение
Глава 1. Концептуализация феномена воли к жизни в философии
Х1Х-ХХ веков
§ 1.1 Воля к жизни: формулировка рабочей дефиниции
§ 1.2 Концептуальное соотношение понятий воли к жизни и воли к
власти
§ 1.3 Взаимодействие жизни и культуры в циклической траектории
развития
Глава 2. Воплощение феномена воли к жизни в культуре второй
половины XX — начала XXI веков
§ 2.1 Воля к жизни и феномен экологической власти
§ 2.2 «Технонаука» XXI века как прямое выражение воли к
жизни
§ 2.3 Этика: проблема жизни как доминирующей ценности
§ 2.4 Слова и вещи: «следы бытия»
§ 2.5 Автор как властитель: жизнь после «смерти»
Глава 3. Воля к жизни в структуре повседневности
§3.1 Воля к жизни и борьба за урбанистический
ландшафт
§ 3.2 Воля к жизни и телесно ориентированные практики
§ 3.3 Тело в пространстве: жизнь без пауз и остановок
§ 3.4 Воля к власти: текстуально и визуально фиксированные формы
повседневной жизни
§ 3.5 Рационализация представлений о мертвом теле как обоснование
теорий и практик его утилизации
Заключение
Список литературы

Введение
Актуальность темы исследования:
Существенные изменения, претерпеваемые мировой культурой, начиная со второй половины XX века, продолжают привлекать внимание исследователей, в центре внимания которых по настоящее время находятся процессы культурной глобализации, информатизации, перехода общества к постисторическому состоянию и т.п. Так, в начале XXI века в рамках философских и культурологических исследований культуры были продолжены магистральные направления, в общих чертах оформившиеся во второй половине XX века. Одной из принципиальных отличительных характеристик этих исследований является, на наш взгляд, их тяготение к рассмотрению любого феномена культуры через призму двух взаимосвязанных теоретических концептов: пространства и человека.
Актуализации интереса исследователей к проблеме пространственной укорененности культуры способствовало развитие, так называемого, «сетевого общества», описанного такими классиками современной гуманитарной мысли, как 3. Бауман, М. Кастельс, Дж. Урри и др. Очередной антропологический поворот, в свою очередь, явился следствием формирования - сперва на Западе, а спустя буквально несколько десятилетий и в России - общества потребления, радикальным образом трансформировавшего, как повседневные социокультурные практики, так и образ современного человека в целом. В частности, радикальным изменениям подверглись ценностные ориентации «обывателя», принявшие ярко выраженный гедонистически-потребительский характер, а также вся система его отношений с самим собой, другими и миром в целом, в рамках которой абсолютно доминирующими оказались его («обывателя») потребности и интересы. Указанные изменения позволяют сделать вывод о том, что существенной характеристикой современной
культуры (в наибольшей степени западной) становится ее способность быстрого и качественного обслуживания интересов конкретного субъекта, какового в контексте нашего исследования мы определяем в качестве индивидуального существования, индивидуальной воли к жизни. Это, в свою очередь, позволяет сделать предположение о том, что именно рассмотрение современной культуры в ее взаимодействии с индивидуальной волей к жизни может оказаться крайне перспективным и плодотворным исследовательским подходом.
При подобных условиях возможны два ракурса рассмотрения взаимодействия воли к жизни и культуры, во-первых, как взаимодействие ценностей, навязываемых обществом потребления, с традиционными (во многом унаследованными от западноевропейского Просвещения) российскими и западными ценностями, взаимодействие, принимающее подчас драматический характер. Во-вторых, как не менее драматичная экспансия воли к жизни во все сферы человеческого бытия (например, в науку, искусство, целый ряд повседневных практик), уже к настоящему времени до определенной степени трансформировавшая их. Возможно, в результате исследования удастся обнаружить социальные и культурные ресурсы противостояния произволу индивидуального над всеобщим, ведь, по существу, все «высокие» ценности, выработанные на протяжении многих столетий, практически в одночасье заняли служебное положение по отношению к ценности индивидуального существования.
Большинство россиян еще помнит, как в недалеком прошлом государство стремилось всецело подчинить индивидуальное всеобщему, потребности индивида потребностями общества. Из этого подчинения рождались передовая наука, высокое искусство и столь же высокие идеалы нравственности. Однако мы также помним, что все достижения советской культуры стали возможными благодаря репрессивному воздействию государства и соответствующей ему

биологическая трактовка понятия жизни. Точнее, данное понятие в русской религиозной философии обрело две взаимосвязанных трактовки: во-первых, жизнь определялась как проживание, всю сущность которого составляет удовлетворение биологических потребностей. Примененное по отношению к индивидуальному существованию, понятие жизни получало здесь чаще всего негативные характеристики: низкое, животное, подчиненное необходимости, лишенное индивидуальности, смертное. Иначе определялось понятие жизни «в Боге», наделяемое противоположными характеристиками.
Жизнь человека, балансирующая между двумя полюсами, обретала свою ценность и смысл в зависимости от того, к какому из указанных полюсов склонялась. При этом биологическое существование представлялось бессмысленным, но признавалось в качестве необходимого условия для дальнейшего мистического трансцендирования в божественный мир. Таким образом, воля к жизни, понимаемая как биологическое существование, оказывалась волей к рабству и смерти; однако, направляемая в сторону божественного мира, она открывала субъекту возможность достижения свободы и подлинной вечной жизни.
Примером подобного понимания жизни может служить оригинальное учение Н.Ф. Федорова, содержащее, помимо, собственно, «философии общего дела» жесткую полемику с основателями философии жизни (А. Шопенгауэром и Ф. Ницше). Для Н.Ф. Федорова воля к жизни, как ее определял А. Шопенгауэр, есть воля к смерти, избежать которой не способно ни одно живое существо; ницшеанская воля к власти, в свою очередь, есть воля к рабству, обреченная на существование в тисках природной необходимости. Вечное возвращение должно смениться эволюцией, имеющей целью не эгоистическое самоутверждение Сверхчеловека, а признание им своей сыновьей сущности и преодоление смерти посредством «воскрешения отцов». Наука, искусство и религия в данном контексте должны сосредоточить свои усилия на поисках средств воскрешения и достижения вечной жизни.