Уголовно-правовые и криминологические признаки форм соучастия

• Автор: Клименко, Наталия Юрьевна
• Шифр специальности: 12.00.08
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2002
• Место защиты: Саратов
• Количество страниц: 196 с.

СОДЕРЖАНИЕ
Введение
Глава I. Формы соучастия: теоретический аспект проблемы
§ 1. Краткий очерк исторического развития учения о формах соучастия
§ 2. Формы соучастия и их классификация: постановка проблемы исследования
Глава II. Криминальная группа: юридический анализ
формообразующих признаков
§ 1. Предварительный сговор и соисполнительство как признаки элементарных (простых) форм соучастия в преступлении § 2. Устойчивость и иерархичность как параметры
характеризующие организованность преступной группы Глава III. Проблемные вопросы в определении преступного сообщества (преступной организации)
§ 1. Уголовно-правовые и криминологические признаки,
определяющие содержание преступной организации
§ 2. Антиобщественная идеология, детерминирующая
преступную деятельность сообщества
Заключение
Библиография
Приложение №

ВВЕДЕНИЕ
Интенсивный рост преступности в России за последнее десятилетие и её качественные изменения, заключающиеся в самоорганизации и структуризации криминальных элементов, обусловили признание её одним из основных факторов, создающих угрозу национальной безопасности страны.
0 Организованная преступность, характеризующаяся на современном
этапе глобальной консолидацией криминальных объединений с тенденцией транснациональности деятельности, представляет собой по сути крайнее выражение таких предшествующих ей явлений, как совершение преступлений в различных формах совместности.
По статистическим данным удельный вес групповой преступности в 2000 г. составил 19,2%, т.е. почти каждое пятое преступление совершается в ® группе. И хотя подавляющее большинство всех посягательств данной
категории было совершено в составе группы лиц по предварительному сговору (83,1%), темп роста преступлений, осуществляемых организованными группами и преступными сообществами, по сравнению с 1999 г. составил 9,6%'. В Саратовской области на фоне некоторого снижения удельного веса групповой преступности (16,7% по сравнению с 17,9% в 2000 г.) количество преступлений в составе организованных групп в 2001 г. Ф возросло на 35,6%, а за первое полугодие 2002 г. этот показатель составил
64,9%' (!).
Указанные обстоятельства во многом определяют уголовную политику государства, приоритетным направлением которой признаётся совершенствование уголовно-правовых норм, направленных на борьбу с групповой и организованной преступностью. В связи с этим изучение института соучастия представляется нам весьма актуальным.
1 См.: Состояние преступности в России (с января по декабрь 2000 г.). М., ГИЦ МВД РФ. 2001.

Безусловно, новое уголовное законодательство значительно усовершенствовало положения данного института: уточнено общее понятие соучастия, более четко урегулирован вопрос об основаниях и пределах ответственности соучастников, нормативно закреплена классификация соучастия на формы с введением новой разновидности - преступного сообщества (преступной организации), включена норма об эксцессе исполнителя. Существенно расширен круг преступлений, содержащих группу в качестве квалифицирующего признака состава.
Вместе с тем дифференцирована ответственность за бандитизм, введены две новые нормы, предусматривающие ответственность за организацию незаконного вооружённого формирования (ст. 208 УК РФ) и за организацию преступного сообщества (ст. 210 УК РФ). В свете последних событий и в связи с принятием Федерального закона от 25 июня 2002 г. «О противодействии экстремистской деятельности»1 криминализирована организация экстремистского сообщества (ст. 2821 УК РФ) и экстремистской организации (ст. 2822 УК РФ).
Однако анализ судебно-следственной практики показывает, что отдельные вопросы правоприменения по отношению к различным формам совместной преступной деятельности вызывают определённые трудности. В первую очередь, по мнению сотрудников правоохранительных органов, они заключаются в отсутствии детального законодательного определения признаков большинства форм соучастия (71,6% опрошенных), приводящего, соответственно, к невозможности чёткого установления предмета доказывания.
По этой причине отсутствуют единые подходы к квалификации групповых преступлений. Кроме того, в процессе применения норм института соучастия возникают иные сложные юридические вопросы, нуждающиеся в неотложном разрешении на научно-теоретическом уровне.
1 По данным ИЦ УВД Саратовской области.
образовывалась на известный срок, например, на время нижегородской ярмарки и т.п.
Особый своеобразный случай соучастия представлял собою так называемое «массовое преступление» или преступление, учиненное толпой. По мнению С.В. Познышева: «Толпа есть собрание людей, численность которого нельзя определить одним взглядом, а лишь после, хотя бы приблизительного, подсчета. Вопрос, была ли в данном случае толпа, есть quaestio facti (вопрос факта). У толпы есть объединяющая ее участников цель, и для ответственности необходимо, чтобы в самых основных чертах, она была известна отдельному участнику и он сознательно служил ей своим поведением».
Многие положения УК 1922 года нашли свое развитие в Основных началах уголовного законодательства СССР и союзных республик, принятых постановлением ЦИК СССР от 31 декабря 1924 года. Статья 12 данного документа гласила: «Меры социальной защиты применяются в отношении всех участников (подстрекателей, исполнителей, пособников) в зависимости как от степени их участия в преступлении, так и от их социальной опасности». Строго говоря, советский законодатель, учитывая опыт прошлых лет, сделал первые шаги в сторону индивидуализации назначения наказания соучастникам преступления.
Основные начала 1924 года не давали законодательного определения понятию соучастия в преступлении, что, несомненно, являлось существенным пробелом в законе. Отсутствовало это определение и в УК РСФСР 1926 года, где предусматривались лишь виды соучастников: исполнители, подстрекатели и пособники. Групповые преступления как элементы квалифицированных составов упоминались лишь в Особенной части УК, а заранее не обещанное укрывательство оценивалось как разновидность пособничества.