Лингвокогнитивное пространство семейного диалога в структуре современного рассказа

• Автор: Яковлева, Екатерина Юрьевна
• Шифр специальности: 10.02.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2000
• Место защиты: Санкт-Петербург
• Количество страниц: 167 с.

ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение
Г лава I.Проблемы изучения диалога в современной лингвистике
1.1. Актуальные вопросы теории речевых жанров
1.2. Проблемы структуры диалога
1.3. Прагматические проблемы диалогической речи
L4. Когнитивное пространство диалога в тексте
Г лава П. Лингвокогнитивная характеристика семейного диалога
II. 1. Принципы анализа семейного диалога
П.2. Характеристика семейного прескриптивного диалога
11.3. Характеристика семейного фатического диалога
П.4. Характеристика семейного информативного диалога
Выводы
Глава III. Функционирование семейного диалога в рассказе
ІП. 1. Соотношение типов повествования и способов
передачи семейного диалога
111.2. Способы соединения чужой речи и речи повествователя в разных типах повествования
111.3. Семейный диалог в аспекте коммуникативных
регистров речи
III. 4. Функции семейного диалога в рассказе
Выводы
III.5.Семейный диалог в рассказе С.Воронина
«Бабье сердце»
Заключение
Литература
Приложение I Тексты семейных диалогов
Приложение II Рассказ С.Воронина «Бабье сердце»

Введение
Актуальность темы диссертационного исследования связана с проблематикой антропоцентрической лингвистики, когнитивной лингвистики и психолингвистики по изучению поведения личности в процессе коммуникации. При таком подходе центральным объектом лингвистики становится человек говорящий или языковая личность (Ю. С. Степанов, Ю.Н.Караулов, Ю.Д.Апресян и др.). Ю.Д.Апресян подчеркивает: «Язык, как известно, в высокой степени антропоцентричен. Громадная часть его словаря посвящена человеку - его внутреннему миру, восприятию внешнего мира, физической и интеллектуальной деятельности, его целям, отношениям с другими людьми, общению с ними, оценкам событий, положений, обстоятельств» (Апресян 1995, 18).
Современный этап развития антропоцентрической лингвистики совпал с так называемым «дискурсивным переворотом» в гуманитарных науках (Макаров 1998). И это вполне закономерно. Интерес к человеку говорящему - языковой личности - как центральному объекту лингвистического исследования неизбежно перемещает акцент изучения с языковой системы на продукты коммуникативной деятельности - речевые произведения, дискурсы.
Первоначально цель языкознания заключалась в описании лингвистических средств построения внутритекстовых связей (когезии), но постепенно оно все больше стало обращаться к факторам внелингвистическим, вначале рассматривая дискурс как отражение структуры речевого акта и, наконец, вплотную подойдя к разработке интеракционисткой модели интерпретации речевого поведения (Макаров 1998, 22-27).

Речевые произведения и дискурс в антрополингвистике
рассматриваются как отражение интеракции, то есть социально значимого взаимодействия членов социума. Такое понимание стимулируется практическими задачами воздействия языкознания на современную социокультурную ситуацию, которые решаются в современной
конфликтологии, занимающейся изучением возможности гармонизации процесса коммуникативного взаимодействия людей (К.Ф.Седов,
И.В.Шалина, Т.В .Шмелева, С.Г.Ильенко, М.Я.Дымарский, Н.Л.Шубина и ДР-)-
В рамках когнитивной лингвистики основной проблемой является выявление типизированных моделей речевого поведения. В первую очередь, исследователей в этой области интересует структура того, о чем идет речь или модель декларативного знания (В.Дейк 1997, Бергер 1996). В любом диалоге прямо или непрямо дается репрезентация структуры референтной ситуации, происходит приписывание определенных признаков тем или иным объектам и отношениям, происходит тематизация референтной ситуации, состоящей из объектов (объекта), отношений между ними, их признаками. В дискурсе предмет общения, его объект обычно задает тему, по развитию которой можно судить об особенностях моделирования референтной ситуации. В тексте помимо когнитивной модели предметно-референтной ситуации выделяется модель ситуации взаимодействия в аспекте коммуникативного контекста. Эта когнитивная модель содержит знания о конвенциях, нормах, ритуалах, ролях коммуникативной деятельности и конструирует сценарий эпизода самого коммуникативного взаимодействия (Макаров 1998).
В настоящее время идет активная работа над созданием классификации речевых жанров в области повседневного речевого общения (Т.Г.Винокур, Н.Д.Арутюнова, О.Б.Сиротинина, К.А.Долинин,
Г.В.Бырдина, В.В. Дементьев, Л.А.Капанадзе, И.Б.Левонтина,

фактор». Ориентация на языковую личность порождает прагматические «помехи», связанные с различием тезаурусов говорящего и слушающего, различиями в картине «сферы Я» и «сферы не-Я», разнообразием средств референции и др.
3) Неудачи фактологического характера порождаются разным восприятием действительности. Фактологическая неудача не носит собственно лингвистического характера, однако языковая реализация позволяет называть ее КН. (Ильенко 1996, 6-9).
Исследователи отмечают, что коммуникативная неудача является частным случаем языкового конфликта.
Понятие языкового конфликта (Ж) пришло в лингвистику из социальной психологии. С.Г.Ильенко подчеркивает, что речевое общение осуществляется не только языковыми средствами и, следовательно, не может быть собственно лингвистическим объектом. Тем самым понятие ЯК включает в себя собственно лингвистические и экстралингвистические средства.
В качестве одной из существенных оппозиций коммуникативного конфликта С.Г.Ильенко предлагает выделить комфорт/дискомфорт речевого общения. Термин «языковой конфликт», с ее точки зрения, требует оговорки, так как «в самой природе общения заложена конфликтность как постоянно действующий фактор, поскольку языковое общение (в элементарном случае двух субъектов) покоится на совмещении тождества и различия их речемыслительных сознаний. Элементы тождества обеспечивают взаимопонимание друг друга, элементы различия -коммуникативный интерес (импульс)» (Ильенко 1996, 4). Таким образом, Ж основываются на невозможности полного совмещения речемыслительных сознаний и являются неизбежным имплицитным сопровождением всякой языковой действительности (Ильенко 1996).