Фольклор и литературная традиция в монгольской словесности XIX в.

• Автор: Дашибалова, Дарима Владимировна
• Шифр специальности: 10.01.09
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2000
• Место защиты: Улан-Удэ
• Количество страниц: 170 с.

ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение
Глава 1. Устные и книжные традиции в становлении и развитии дидактического жанра «уг»
Глава II. Традиционные жанры «ерол» и «сургал» и их
трансформация в литературной традиции

Глава Ш. Эпические реминисценции в романе «Синяя книга» В.
Инжиннаша
Заключение
Библиография
Приложение

ВВЕДЕНИЕ
Проблемы фольклорного генезиса некоторых литературных жанров, вопросы литературно-фольклорных взаимосвязей давно обсуждаются в равной степени и фольклористами, и литературоведами. Несмотря на то, что различия между фольклором и литературой все более осознаются как различия между двумя поэтическими системами, двумя различными способами восприятия мира, двумя интерпретациями действительности, не приходится сомневаться в том, что фольклор и литература образуют в сущности единое пространство словесного искусства.
Общепризнанно, что традиционным литературам средневековья (к которым принадлежит и монгольская литература XIX в.) свойственны подчинение устойчивому канону, выработанному в фольклорной стихии, культ старых образцов, неизменный набор тем, сюжетов, жанров, типов героев. Соответственно принято считать, что для этих литератур, в отличие от литератур Нового времени, характерны своего рода «недоверие» к оригинальному, индивидуальному творчеству, преобладание принципов подражания и уподобления, так называемая «эстетика тождества», ориентирующая автора и читателя на уже известное, а не на что-то новое. Однако, по-видимому, сочетание узнавания и познавания, привычного и неизвестного, традиционного и новаторского является законом бытования любой литературы в любое время. Только специфика этого сочетания, содержание его компонентов меняются от эпохи к эпохе. В устной и книжной словесности господствует прежде всего поэтика слова. И потому в фольклоре и литературе ценится не новаторство в теме, сюжете, характере персонажа или жанра, а новаторство именно в слове. Со своеобразием риторических фигур и стилистических приемов, необычностью соотношения словесного выражения и того или иного традиционного мотива связываются художественные достоинства произведения и мера

авторской оригинальности. Устное народное поэтическое творчество являлось архетипической базой литературы, своеобразным каноном, который предписывал особый механизм обновления, основанный на поэтике слова. Приведенные выше соображения говорят об актуальности темы исследования, посвященного важным проблемам взаимоотношения фольклора и литературы, в частности диалектики притяжения-отталкивания фольклорных и литературных форм на материале монгольской словесности XIX в. По справедливому замечанию С.Ю. Неклюдова, «литературно-фольклорные взаимосвязи практически на всех этапах развития монгольской литературы были чрезвычайно продуктивными, многое определяющими в облике как книжной, так и устной словесности. Писатели использовали фольклорные мотивы, конструктивные и стилистические приемы устного творчества, отстоявшуюся в фольклоре символику и метафорику» (Неклюдов, с.62-63). И литература, и фольклор были взаимопроницаемы, поскольку характер художественного изображения во многом един и устное народное творчество так же легко входило в произведения литературы письменной, как и в отдельных случаях (когда фольклорные темы и сюжеты получали литературное воплощение и обработку сообразно нормам литературного языка) переходили обратно в устную стихию.
Проблема литературно-фольклорных связей, получившая статус самостоятельной области научного исследования в 30-50-е гг. в работах Н.П. Андреева, М.К. Азадовского, В.И. Чичерова и др., подлежит интенсивному и многоаспектному изучению. Взаимодействие литературы и фольклора рассматривается как в теоретико-методологическом, так и в историко-литературном плане.
Многообразны направления теоретического осмысления соотношения «фольклор - литература». В поле исследовательского зрения - вопросы методологии изучения литературно-фольклорных связей (В.П. Аникин, П.Г. Богатырев, Б.П. Гончаров, С. Жукас, Е.А. Костюхин, С,Г, Лазутин, Д.Н. Медриш, С.Ю. Неклюдов), исторические типы
прродолжает он, - бормоча под нос мани, держа в руках желтые деревянные четки, вышел лама. Он подошел к овце и козе. Увидев их упитанность, он обрадовался. При виде же исхудавшей коровы, сильно рассердился, стал даже ругаться: «Для этой дряни травы на свете нашлось, что ли...» После этого лама идет в юрту, садится у хоймора и начинает строгать шпильки для кровяной колбасы».
В ответ на мольбы животных, лама затем говорит как бы от имени всех монахов, совершающих греховные деяния и оправдывающих их разными способами, и таким образом олицетворяет их. В словах животных, обращенных к ламе, говорится о том, что если о подобных деяниях узнают мудрецы из других стран, будет очень стыдно. Но лама отвечает, что грех не упадет на его голову, ведь убьет простолюдин. Животные тщетно взывают к милосердию, наконец, к совести ламы. Лама же лицемерено соглашается с доводами животных, покрепленными словами из проповеди, но пытается оправдаться тем, что не он один совершает подобные деяния. Животные одолевают ламу в словесном поединке его же оружием - проповедью. Не зная что ответить, лама говорит: «Что бы вы ни говорили, вас все равно придется убить. Ведь есть молитвы, которыми можно замолить этот грех». И тут же лицемерно заявляет, что и благу животных, которых убьют, могут послужить его молитвы. Животные вновь пытаются усовестить ламу. Слова, вложенные в проповедь козла и то. что звучало прежде в речах, обращенных к ламе бараном и быком, с одной стороны, и попытки оправдать свой поступок ламой, с другой стороны, напоминают религиозный диспут о чистоте религии, в котором устами животных глаголят реформаторские истины.
Последнее средство для животных защитить себя - это предложить ламе самому убить их в надежде, что хоть это остановит его. Баран, ссылаясь на притчу о волке и волчонке, говорит, что грех разделяет и тот, кто зная о нем, не противится ему. Лама испытывает замешательство, отвечает невпопад. После барана взывает к ламе бык.