Вращающиеся зеркала : постмодернизм в литературе Турции

• Автор: Репенкова, Мария Михайловна
• Шифр специальности: 10.01.03
• Научная степень: Докторская
• Год защиты: 2010
• Место защиты: Москва
• Количество страниц: 240 с. : ил.; 19х14 см

УДК 821.512 161.0 ББК 83.3 (5Туц)

Рецензенты доктор филологических наук Ю.В. Щека доктор филологических наук Д.М. Насилов
Ответственный редактор доктор филологических наук С.Н. Утургаури
Репенкова М.М.
Вращающиеся зеркала: постмодернизм в литературе Турции / М.М. Репенкова ; Ин-т стран Азии и Африки МГУ им. М.В. Ломоносова. — М.: Вост. лит., 2010. — 240 с. — ISBN 978-5-02-036427-1 (в пер.).
Книга посвящена изучению турецкого литературного постмодернизма как пост-культурного явления в жизни Турции рубежа XX-XXI вв. На примере прозаических произведений (главным образом романов) писателей, стоявших у истоков постмодернистской литературы, — Орхана Памука, Муратхана Мунгана, Назлы Эрай, Бильге Карасу, Пынар Кгор — раскрываются определяющие черты указанного направления в национальной словесности, характеризуются новые модели мышления, утвердившиеся в разных модификациях турецкого постмодернизма, и особенности нового языка посткультуры, используемого турецкими авторами. Выявляются типологические схождения и различия постмодернизма и «магического реализма» (Лати-фе Текин), подготовившего переход турецкой литературы от традиционной образности к постмодернистскому знаковому моделированию. Книга включает в себя и теоретический аспект, разъясняющий основные понятия постструктуралистско-деконструктивистско-постмодернистского философского комплекса.
Научное издание Репенкова Мария Михайловна Вращающиеся зеркала: постмодернизм в литературе Турции
Утверждено к печати Институтом стран Азии и Африки МГУ im. М.В. Ломоносова Художник Э.Л. Эрман. Технический редактор О.В. Волкова Корректор H.H. Щигорева. Компьютерная верстка H.A. Важенкова Подписано к печати 07.05.10. Формат 6(О901/]ь. Печать офсетная Уел. п. л. 15,0. Уел. кр.-отт. 15,5. Уч.-изд. л. 15,8 Тираж 300 экз. Изд. № 8421. Зак. № 831 Издательская фирма «Восточная литература» РАН 127051, Москва К-51, Цветной бульвар, 21.
ука". 121099, Москва Г-99, Шубинский пер.,
© Репенкова М.М., 2010 © Редакционно-издательское оформление. Издательская фирма «Восточная литература» ISBN 978-5-02-036427-1 РАН, 2010
-ПИП "Типография "И;
российская ГОСУДАРСТВЕННАЯ библиотека
д19254
Постмодернистский взгляд на мир отличается тем, в чём его предшественники не могли признаться себе, — в принадлежности к могущественному среднему классу, неумолимо меняющему мир одновременно деструктивным и конструктивным способами. Все авангарды прошлого верили, что человечество куда-то идёт. Они видели свой долг и удовольствие в том, чтобы открывать новые земли и следить, чтобы люди пришли туда вовремя. Поставангард верит, что человечество идёт одновременно в разных направлениях. Некоторые из них надёжнее других, и долг постмодерна — быть гидом и критиком.
С.1епск$
Появление этой книги было вызвано стремлением разобраться в таком сложном, неоднозначном явлении, как турецкий литературный постмодернизм, который, несмотря на своё уже четвертьвековое существование, по-прежнему остаётся для большинства читающей публики Турции чем-то странным, непонятным и, соответственно, отталкивающим, поскольку человек всегда инстинктивно стремится «уйти», отстраниться от того, что он не в состоянии (или не желает) постичь. Негативное отношение к постмодернизму свойственно не только критикам и читателям Турции. Аналогично воспринимают его и в других странах Востока (Япония, Китай, Египет, Ливан, страны Магриба), а также в странах Восточной Европы (Россия1, Македония, Польша и др.), литературы которых, как и литература Турции, вошли в период «постмодернизации» позже, чем Запад (Западная Европа и США). Почему в западной критике постмодернизм хвалят, а в восточной — ругают? Возможно, причина заключается в эстетическом консерватизме Востока, где постмодернизм чаще всего рассматривается как нечто
1 Показательно в этом плане высказывание Н.Б. Маньковской: «Если У. Эко с сожалением писал о том, что в наше время к нему (постмодернизму. — М.Р.) прибегают всякий раз (в западной критике. — М.Р.), когда что-то хотят похвалить, то в отечественной интерпретации он обременён скорее негативно-ироническим содержанием. Это связано, возможно, с тем, что сам термин, ставший в США и Западной Европе 80-х годов респектабельно-академическим, оказался у нас скомпрометированным как в силу привычных „конфронтационных“ эстетических стереотипов, так и потому, что запоздалая мода на постмодернизм превратила его в пародию пародии, запрограммировав на вторичность» [Маньковская 2002: 9].

привнесённое «извне», с Запада, по природе своей несвойственное восточной духовности, выразителем которой традиционно являлась национальная художественная словесность.
Трудно найти однозначный ответ на поставленный вопрос. Вообще вопросов, возникающих в связи с восточным литературным постмодернизмом, довольно много. Некоторые отечественные востоковеды вообще категорически отвергают существование постмодернизма в литературах Востока, аргументируя свою позицию тем, что ими не был пройден этап «полноценного» модернизма, а следовательно, не может быть и постмодернизма. Дискуссии учёных (философов, культурологов, литературоведов) невостоковедного профиля стран СНГ о «восточной, восточноевропейской и латиноамериканской модификациях»2 литературного постмодернизма смещаются в иную плоскость: Востоку или Западу отдать приоритет в создании первых литературных постмодернистских произведений? Бытуют две точки зрения. Согласно доминирующей, первой (В.В. Бычков, В. Курицын, Н.Б. Мань-ковская, И.С. Скоропанова), литературный постмодернизм возник в постиндустриальных обществах (Даниэл Белл) Европы и Северной Америки в конце 1950-х — начале 1960-х годов, явившись культурным продуктом эпохи постмодерна3. На Востоке же (а также в Вос2 Постмодернистскую литературу в странах Латинской Америки (Аргентина, Гва-темала, Колумбия, Куба и др.) исследователи противопоставляют североамериканскому и западноевропейскому постмодернизму, подчёркивая, что типологические признаки латиноамериканского (и под его влиянием канадского) постмодернизма (политическая окрашенность; критический подтекст; отсутствие «бурного» сближения с массовой культурой; римейки больших стилей, «пропущенные» в результате отставания данных литератур и восполненные в постмодернистском варианте палимпсеста, и т.п.) более тяготеют к его восточным и восточноевропейским модификациям [Маньковская 2002; Скоропанова 2002].
3 Постмодерн (букв.: после модерна или современности) в широком контексте — это состояние нашей цивилизации конца XX — начала XXI в.; это вся сумма культурно-философских идей и тенденций, связанных с ощущением завершённости, исчерпанности целого этапа культуристорического развития, современности (от нем. Moderne — модерн, Новое время, современность; франц. modernité — современность). Однако понятие «современность» не имеет чёткого, общепризнанного определения. Отсчёт «современности» ведётся то от рационализма Нового времени, то от западноевропейского Просвещения с его верой в прогресс и опорой на научное знание, то от литературных экспериментов второй половины XIX в., то от авангарда 1910-1920-х годов. Соответственно, и начало «постсовременности» — периода вступления человечества в полосу эволюционного кризиса — представляется весьма расплывчатым. Породившие постмодерн веяния отразили изменения в сознании и коллективном бессознательном человечества в связи с разочарованием в господствующих в XX в. мировых идеях и проектах «законодательного разума» (метанарративах эпохи модерна), которые привели людей к грани уничтожения. Кроме того, они продемонстрировали стремление переосмыслить человеком весь многовековой опыт своего бытия и понять новые, объеди-

идеалисты, иными словами, присутствует широкая амплитуда колебаний от «человекодьявольской» до «человекобожеской» сущности. Му-ратхан Мунган, конечно же, знаком с теорией западной постфилософии, но больше исходит из собственного опыта, хорошего знания феномена «массового человека» в турецком обществе.
Орхан Памук также не обнаруживает в турецкой реальности ни романтизированного и идеализированного «нового человека», воспетого в произведениях классиков турецкой литературы (Якуба Кадри, Халиде Эдип, Решада Нури и др.), ни бесспорно утвердившихся гуманистических ценностей, которые выработало следующее поколение писателей. Орхан Памук первым среди турецких постмодернистов задумался над вопросом: почему турецкий вариант проекта эпохи модерна — кемалистский, покоривший многие умы и сердца, — так и остался недовоплощённым, а попытка его осуществления сопровождалась военными переворотами (1960, 1971, 1980 гг.)? Орхан Памук воспринимает турецкую кемалистскую действительность как тоталитарную, ущемляющую права и свободы человека.
Для турецкой постмодернистской литературы, подвергающей деконструкции метанарративы Нового времени, вообще характерно пристальное внимание к развенчанию проекта Просвещения и выросшего из него проекта кемализма. А вот деконструкция проекта Духа скорее является исключением. Вслед за Орханом Памуком практически все писатели-постмодернисты считают, что проект кемализма с максимальной полнотой продемонстрировал линейный, чисто рационалистический подход к истории, абсолютизацию детерминизма, установку на тотальность и утопизм. Свободное развитие жизни оказывалось скованным, восхищавшее «на бумаге» оборачивалось уродливым подобием жизни. Вот почему турецкие постмодернисты отказываются от представлений об историческом пути человечества как безусловном движении по восходящей. Они стремятся выявить в истории параллельное действие разнонаправленных факторов, что отражает приём смешения времён. Их оценка результатов эпохи кемализма сверхкритичная: демократия утверждалась самым недемократическим способом, дух свободы прививался силой. Результат — невоплощённость глобальных исторических начинаний, европеизированное азиатство, отрыв формы от содержания, культ массы, игнорирование человеческой индивидуальности. Таким образом, турецкие постмодернисты отбрасывают все достижения кемалистов (а их на самом деле было немало!), стремившихся направить развитие страны по пути современной цивилизации. Мне кажется, что этот вопрос требует специального рассмотрения. Но здесь хотелось бы отметить, что плодами критикуемого кемализма, который вестернизировал турецкое общество, пользуются сами постмодернисты.