Философия истории в книге И. А. Гончарова "Фрегат "Паллада""

• Автор: Васильева, Светлана Анатольевна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 1998
• Место защиты: Тверь
• Количество страниц: 228 с.

Содержание:
Вступление
Глава I. Этика возрастного поведения в творчестве
И. Л. Гончарова 1840-х гг
1. Циклическая модель развития в жизни “обыкновенных” 31 людей
2. “Обломовский” хронотоп как нарушение законов
природы
Глава 2. Антропологическая картина мира в книге «Фрегат “Паллада”»
1 .“Мир” Англии - старость человечества
2. “Младенческий” возраст народов Востока
Гпава 3. Формы исторического развития в книге «Фрегат “Паллада”»
1. Взаимодействие народов как основа становления человечества
2. “Спираль” как модель развития человечества
Заключение
Библиография
Вступление
Возникший в последнее двадцатилетие интерес к творчеству крупнейшего русского писателя XIX века И. А. Гончарова закономерно обусловлен многими причинами. Гончаров был недоволен судьбой своих романов, несогласен с «той почти единодушно отрицательной оценкой, которую получил и в печати, и в писательской среде “Обрыв”»1; разочарован, поскольку никто из современников не увидел, что три его романа - “одно огромное здание, одно зеркало, где в миниатюре отразились три эпохи - старой жизни, Спа и пробуждения; и что все лица - Адуев, Обломов, Райский и другие составляют одно лицо, наследственно перерождающееся” (6, 446). Но трактовка его романов и в советском литературоведении отличалась слишком узким социально-идеологическим подходом. Возникшая необходимость пересмотра творчества И. А. Гончарова вызвала в 1980 - 1990 гг. многочисленные работы, посвященные его романной трилогии2.
Судьба «Фрегата “Паллада”» внешне складывалась более благополучно - книга сразу была принята читателями и критикой благосклонно, но лишь в последние годы появились попытки вписать “очерки путешествия” в контекст всего творчества Гончарова.
Одним из аспектов литературного творчества является процесс постижения писателем смысла истории. Важнейшее свойство философии XIX века - ее связь с литературой3, более того, особенностью всей русской культуры в целом является литературоцентризм, который “проявляется как в необычайном авторитете писателей, к голосу которых все прислушиваются, так и в поглощении литературнохудожественной формой письменности иных типов дискурса: философского, богословского, юридического и даже научною. Иными словами, русская литература всегда брала на себя функции, которые

обычно литературе несвойственны: объясняла те или иные явления действительности, вырабатывала социальные нормы поведения, формулировала цели и задачи общественного развития, обличала, поучала и пророчествовала”4. “Литературной формой русского философского творчества является свободное литературное произведение,” - отмечал С. Л. Франк5. “Русская художественная литература, - писал А. Ф. Лосев, - вот истинная русская философия, самобытная, блестящая философия в красках слова <...> Всегда отзывчивая к настоящему, преходящему, временному, русская художественная литература в то же время всегда была сильна мыслью о вечном, непреходящем; почти всегда в глубине ее шла неустанная работа над самыми важными, неумирающими и значительными проблемами человеческого духа”6. Лосев приходит к выводу, что “истинную русскую философию” следует искать именно в художественной литературе, включая в круг писате-лей-философов и Гончарова: “Пушкин и Лермонтов, Гоголь и Салтыков, Тургенев и Гончаров, Толстой и Достоевский, Успенский, Короленко, Чехов - все это подлинная наша философия, философия в красках и образах живого дышащего слова”7.
На наш взгляд, одним из “завершающих моментов” (М. М. Бахтин) «Фрегата “Паллада”» является историософская концепция Гончарова, поскольку именно с позиции исторического развития человечества изображает автор все увиденное во время путешествия. Если процесс становления человека является, по нашему мнению, центральной проблемой романного творчества Гончарова, которая до последнего времени затрагивалась исследователями недостаточно, то во «Фрегате “Паллада”» эта проблема получает иное освещение - изображается процесс становления государств и определяются пути развития всего человечества. Этот аспект и стал предметом исследования диссертации.
Знакомство с европейскими культурами, стремление сравнить “чужую” цивилизацию со “своей”, ставшие актуальными для русского

ловной активности. Он падает на “послеполуденную” пору жизни героя и занимает сравнительно небольшой промежуток времени - около 7 месяцев.
Если жизнь Обломова “планируется” по хронотопу одного дня Обломовки, то любовь Ольги Ильинской и Обломова изображается в соответствии с циклическим хронотопом годичного цикла, что уже отмечалось исследователями, в частности, М. В. Строгановым34. Взаимная симпатия начинается в пору цветения сирени, которая символизирует первые движения сердца. Затем, хоть и прошло время намеков и полуулыбок, но влюбленные жили одним и тем же мотивом, который повторялся в различных вариациях. Однако наступил момент, когда “сирень поблекла”, среди этого летнего солнца и огня почудился стук дождя, серые печальные облака, холод и сырость осени (195). Но это были лишь первые отдаленные предупреждения, вызванные письмом Обломова, а пока “лето в самом разгаре, июль проходит; погода отличная <...> И у них царствует жаркое лето: набегают иногда облака и проходят” (209); “несмотря на частые видоизменения в этой розовой атмосфере, главным основанием была безоблачность горизонта” (214).
Однако “естественное” движение касается лишь любви. Это она развивалась в соответствии с законами природы и ее годичным циклом, “день” же Обломова после короткого послеполуденного всплеска неумолимо двигался к закату. Обломов засыпал в сладостной дремоте и даже тайком от Ольги два раза вздремнул в ожидании свидания. Но и Ольга чувствовала на себе “обаяние обломовской атмосферы”, не получив полного и четкого ответа на свой вопрос или увидев неподвижно-страстный взгляд на молчаливый призыв к бодрости, она “впадала в тягостную задумчивость: что-то холодное, как змея, вползало в сердце, отрезвляло ее от мечты, и теплый, сказочный мир любви превращался в какой-то осенний день, когда все предметы кажутся в сером цвете”35. Примеров того, что Обломов так до конца и не пробудился, не стряхнул с себя остатки сна, Гончаров приводит немало: