Алексей Ремизов и древнерусская культура

• Автор: Грачева, Алла Михайловна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Докторская
• Год защиты: 1998
• Место защиты: Санкт-Петербург
• Количество страниц: 464 с.

ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение
Глава 1. Исторические катаклизмы начала XX века сквозь призму древнерусской литературы. Истоки творческого самоопределения
I. Чающий «нового мира»
II. От нелегальной литературы к отреченным книгам
Щ. Первоистоккушокрифических знаний”
IV. От московского водоема к Тивериадскому морю: роман «Пруд»
V. Революция 1905 г. в зеркале апокрифической литературы:
сборник «Лимонарь»
VI. В кругу петербургских медиевистов
VII. «Конспекты» апокрифов: топография ада и рая
VIII. На пороге «Смутного времени»: повесть «Пятая язва»
IX. «Временник» Алексея Ремизова - хроника «последних времен»
X. «Слово о погибели русской земли»
XI. Мистерия мирового переустройства: «Соломон и Китоврас»
XII. Итоги
Глава 2. Цикл «Легенды в веках».Итоговый опыт эстетического самопознания
I. «Повесть о двух зверях. Стефанит и Ихнелат»
II. «Савва Грудцын»
Ш. «Брунцвиг»
IV. «Мелюзина»
V. «Бова Королевич»
VI. «Тристан и Исольда»
VII. «О Петре и Февронии Муромских»
VIII. «Григорий и Ксения»
IX. Итоги
Заключение
Список сокращений

ВВЕДЕНИЕ
На протяжении всей жизни писателя Алексея Михайловича Ремизова (1877-1957) его имя неизменно ассоциировалось с образами, идеями, произведениями, историческими лицами и событиями Древней Руси. Однако отношение критиков, исследователей и читателей к этой грани его художественного бытия всегда было противоречивым.
В начале творческого пути Ремизова - в эпоху Серебряного века - одни считали, что его обращение к древнерусским культурным корням -тропинка, ведущая писателя к постижению глубин народного сознания. Другие порицали его за увлечение далеким от злобы дня эстетским стилизаторством. Среди тех, кто ценил эту особенность ремизовского творчества, были писатели новых литературных направлений (А. Блок, Андрей Белый, Вяч. Иванов, Б. Зайцев и др.) и ученые медиевисты, такие как А. Шахматов, А. Яцимирский, И. Шляпкин, И, Рязановский. Понимание современниками идейно-эстетической значимости этой стороны ремизовского творчества достаточно точно отражено в отзыве С. Городецкого о первом авторском сборнике апокрифических сказаний. «Самое ценное в“Лимонаре” то, что он [Ремизов - А. Г.] воскрешает живой, самобытный трепет нации, воспринимающей чужие легенды, как формы, и наполняющей его своим животворящим дыханием»1. Критика той поры была более консервативна и, как правило, не видела в ремизовском обращении к древнерусской культуре органичную составляющую его творческого мировоззрения. В этом плане типологически характерен отзыв В. Кранихфельда: «Ремизов пересказывает своими словами апокрифы и легенды по старым печатным сборникам этого рода литературы. Я пони-
1 Золотое Руно, 1909, №4. С. 72.

маю, что изучение этой литературы весьма полезно для художника; ценю его усердие, с которым он взялся за это изучение, упражняясь даже в письменном изложении памятников народной литературы. Но выдавать эти ученические упражнения за самостоятельное художественное творчество, за произведения искусства, это, по меньшей мере, смешно»2. Единственное, что признавалось бесспорно «положительным»,- это благотворное влияние древности на язык Ремизова. Рассуждения о его «народном», напоенном из словесных источников языке стали loci communes дореволюционных критических статей.
В 1921 г. Ремизов, будучи признанным писателем, уехал в эмиграцию. Непонимание роли древних культурных пластов в его художественном видении мира сохранилось и в контексте новой литературной ситуации, хотя приняло более завуалированные формы. Как и прежде, оставались «твердые» противники его писательского метода и языка. Наиболее авторитетным из них был И. А. Бунин. Он неоднократно отмечал, что Ремизов делает «тошнотворным русский язык, беря драгоценные русские сказания, сказки, “словеса золотые”, и бесстыдно выдавая их за свои, оскверняя их пересказом на свой лад и своими прибавками, роясь в областных словарях и составляя по ним какую-то похабнейшую в своем архируссизме смесь, на которой никто и никогда на Руси не говорил и которую даже читать невозможно»3, В большинстве же доброжелательных критических рецензий древнерусская словесная и сюжетная вязь Ремизова воспринималась сквозь ностальгическую ауру памяти о «Святой Руси». Основным достоинством такой прозы эмигрантская критика считала народную основу ее художественного языка. Примером подобной импрессионистически сентиментальной оценки может служить
2 Современный мир, 1913, К” 10. С. 269.
3 Цит. по изд.: Литературная Россия, 1978, № 8(788), 24 февр. С. 11.

П. вернулась из Борзны в Вологду и отказалась выехать обратно на родину, так как сама она «лично такого ходатайства не возбуждала.»49.
В позднем «реальном комментарии» к своим письмам к жене тех лет Ремизов, несколько сдвинув временные рамки, писал о сути своего тогдашнего конфликта с общиной ссыльных: «Вологодский срыв произошел в ноябре 1902 г. после моего литературного путешествия в Москву. Из-за С. Г1. Довгелло. С. П. но своему убеждению отошла от “революционной работы”. А предполагалось, что займет высокое место в партии с.-р., в созданной Савинковым “боевой организации”. На С. П. смотрели, как на Софью Перовскую: она и вправду, не дрогнула б с бомбой в руке. И вот она объявила, что она прекращает революционную деятельность. И это решение ее приписано было моему разлагающему влиянию. В Вологду приезжала Бабушка [Брешковская] уговаривать, и у меня было с ней свидание и разговор. Бабушка была “конспиративно” наряжена: мужские брюки. Встретила меня сурово, пробовала обличать, но должно быть, заметила, умная, что ни под какие общие мерки я не подхожу и если говорить со мной, то как-то не так - не “по-якутски”. Расстались мы мирно, хотя злой огонек ее бесстрашных глаз и резанул на прощанье мои улыбающиеся ей глаза. И началось на меня гонение. Коноводом стал Б. В. Савинков. И. П. Каляеву просто запрещено было со мной видеться. Я остался кругом один. И только С. П. Оттого и название моей комнаты “ПОДПОЛЬЕ”»50,
С. П. также подверглась бойкоту, но основная ответственность за «предательство» былых убеждений и «совращение» девушки с праведного революционного пути была возложена на Ремизова. В момент раз-
49 Там же, л. 35.
50 Ремизов А. На вечерней заре. Подг. текста и коммент. А. Д: Амелия // Europa Orientalls, 1985, №3. C. 155-156. Далее в тексте: Ремизов А. На вечерней заре. I с указанием страницы.