Русская литература последней трети XVIII - начала XIX века и становление государственной идеологии

• Автор: Зорин, Андрей Леонидович
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Докторская
• Год защиты: 2000
• Место защиты: Москва
• Количество страниц: 311 с.

Содержание:
Введение. Литература и идеология
Глава первая. «Греческий проект» Екатерины II и русская ода
1760-х - 1770-х годов
Глава вторая. Ода В.П. Петрова "На заключение с Оттоманскою
Портою мира" и возникновение мифологии мирового заговора
Глава третья. Крымский миф и русская поэзия 1780-х - 1790- х годов
Глава четвертая. Последний проект Потемкина в интерпретации
Г.Р. Державина и В.П. Петрова
Глава пятая. События Смутного времени в русской литературе
1806-1807гг
Глава шестая. Опала М.М. Сперанского и мифология измены в
общественном и литературном сознании 1809 - 1812гг
Глава седьмая. Характер и цели войны 1812-1814 годов в интерпретации
A.C. Шишкова и митрополита Филарета
Глава восьмая. Послание «Императору Александру» В. А. Жуковского и идеология Священного союза
Заключение
Список сокращений
Источники и литература

Введение
Литература и идеология
Проблема соотношения литературы и идеологии долгие десятилетия была монополизирована в отечественной науке партийным официозом, соответственно с окончанием советского периода российской истории она во многом оказалась снятой с повестки дня, как бы вычеркнутой из числа легитимных предметов научного исследования. Особенно подозрительным в этом контексте выглядит вопрос о соотношении литературного творчества и идеологической практики государственной власти - молчаливо предполагается, что сама его постановка подразумевает компрометирующую художественное творчество зависимость от тех или иных форм диктата или, по крайней мере, социального заказа.
Между тем литература отнюдь не только реагирует на идеологические импульсы, поступающие от власти, по крайней мере, в не меньшей степени она сама формирует подобные импульсы, которые усваиваются обществом, и не в последнюю очередь, той его частью, которая принимает и реализует политические решения. Можно сказать, что идеологическое строительство есть результат диалога между «властителем» и «художником». В русской культуре с ее традиционным литературоцентризмом писатели играли здесь особенно существенную роль.
Именно в последней трети ХУШ - начале XIX века обозначенный круг вопросов приобретает исключительное значение и для развития литературы и для становления государственной идеологии. В екатерининскую эпоху заданный петровскими реформами процесс переосмысления судьбы Российской империи и стоящих перед нею исторических задач перестает быть делом воли и воображения самодержца или его ближайшего окружения. Формулируя собственные цели, государственная власть одновременно впервые обнаруживает заинтересованность в осознанной мобилизации вокруг этих целей всего общества, состоявшего в ту пору из образованной части дворянства.

Потенциал и пределы такого рода мобилизации обнаружились в ходе антинаполеоновских войн 1805 - 1815 годов, в ходе которых была достигнута наибольшая степень национального единства, оказавшегося, однако, в высшей степени недолговечным. Мобилизационные модели, реализованные в годы войны, утратили свою действенность с исчезновением смертельного врага, обнажив лежавшие в их основе идеологические противоречия. Понятно, что именно в этом историческом промежутке литература в наибольшей мере могла порождать фундаментальные идеологические смыслы, значимые как для институтов государственной власти, так и для нарождающегося общественного мнения.
Тема этой диссертации - взаимоотношения государственной литературы и государственной идеологии. Оппозиционные и неофициальные писатели и идеологические модели остаются за пределами нашего рассмотрения. Единственное исключение сделано для идеологии народного тела и народной войны, выдвинутой в 1806—1807 гг. оппозиционно настроенными литераторами, группировавшимися вокруг адмирала A.C. Шишкова, но официализованной перед войной 1812 г. после его назначения на пост государственного секретаря.
Разумеется, в рамках одного исследования невозможно осветить все вопросы, связанные с ролью литературы в государственном идеологическом строительстве за столь обширный исторический период. Поэтому в центре нашего внимания оказалась по преимуществу литературная подоснова внешней политики Российской империи: войн, мирных договоров, завоевательных проектов. Особенно тесно связанная с областью национального самосознания и государственной мифологии, внешнеполитическая сфера наиболее удобна для выявления и анализа базовых идеологем, проявляющихся как в художественных произведениях, так и в практической политике.
Четыре первых главы работы посвящены екатерининскому царствованию: «греческому проекту» Екатерины И, родившемуся в контексте военного противостояния России и Турции, месту Крыма в государственном самосознании России, возникновению мифа о глобальном заговоре против России, а также последним замыслам Потемкина относительно польского вопроса, непосредственно предшествовавших второму и третьему разделу. Все эти монументальные идеологические модели находили себе параллели в творчестве ведущих поэтов того времени - прежде всего, В. П. Петрова и Г.Р. Державина, отчасти М.М. Хераскова, В.И. Майкова, С.С. Боброва и других.. Идеологические метафоры, которые выявляются в их одах позволяют многое прояснить в сути политических

Данилевский 1980). Екатерина и Потемкин должны были искать вдохновения в домашних источниках.

Осенью 1768 г. Турция объявила России войну. Начало военных действий было для императрицы и ее ближайших приближенных отчасти неожиданным и безусловно нежелательным. Неудивительно, что их идейное обеспечение несколько запоздало и первым делом Екатерина схватилась за опробованную столетиями религиозную карту. Подписанный 18 ноября 1768 г. манифест "О начатии войны с Оттоманскою Портою" не содержит совсем никаких неоклассических мотивов. Здесь говорится о вмешательстве Турции в польские дела, аресте русского посланника в Константинополе Обрескова, коварстве магометан. Подданные императрицы призывались к "войне противу коварного неприятеля и врага имени христианского" (ПСЗ № 13198). Впрочем, манифест был обращен ко всем слоям населения империи большинство которого не было в состоянии оценить классические аллюзии. Но и авторы первых од на этот случай, предназначенных куда более узкой аудитории, также фиксируют свое внимание на религиозной проблематике.
А паче просит вас туда Народов близкая беда,
Соединенных нам законом,
Они в оковах тяжких там <...>,
— писал, например, М.М. Херасков, один из самых известных поэтов тех лет. Идеологическая концепция войны ему еще совершенно не ясна, и он легко заменяет Константинополь не Афинами, как Вольтер, но Иерусалимом:
На вечный плач и бедство нам И нашим в торжество врагам Сии места, места священны,
Где искупитель наш рожден,
И гроб, чем тартар побежден,
Иноплеменникам врученны.