Мемуарно-автобиографическая проза А. В. Никитенко

• Автор: Кулакова, Ирина Ивановна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2000
• Место защиты: Орел
• Количество страниц: 228 с.

Оглавление
Введение
Глава I Дневник как образ жизни
1.1 История публикаций «Моей повести о
самом себе и о том, «чему свидетель в жизни был...» Интерпретация заглавия.
1.2 В поисках своего жанра
1.3 «Записки» А.В.Никитенко в ряду мемуарно-
автобиографической прозы II половины XIX века
Глава II Структурные принципы организации и
нравоописательные аспекты проблематики «Записок». Характеры и судьбы и их мемуарное воплощение.
Глава III «Отраженный мир» «Дневника»
А. В. Никитенко
Ш.1 «Дневник» А. В. Никитенко как совмещение родственных жанров Ш.2 Образ автора в контексте «Дневника».
Портретная галерея современников как один из способов самохарактеристики автора
Заключение Примечания Библиография Приложения 1,2

168-18.4 184-190 191 -216

Введение.
Мемуарная и документальная литература - дневники, письма, автобиографии - давно и обоснованно признаны в литературоведении как литературные факты, содержащие важные и существенные для развития собственно литературы черты, грани, аспекты, принципы. Изучение мемуаристки, эпистолярий, дневников автобиографических записок, расширяя границы «литературного ряда», помогает увидеть многоликий и разнообразный процесс взаимного влияния и взаимного обогащения «промежуточной литературы» (Л.Я.Гинзбург) и литературы художественной. В литературоведении эта тенденция обоюдной «зависимости» разработана достаточно полно. Так, Ю. Б. Виппер прослеживает на примере литературы эпох Ренессанса и Просвещения взаимопроникновение истинной автобиографии и художественного произведения: «Многие романисты XVIII века или широко используют в своих произведениях жизненный материал,, почерпнутый ими в воспоминаниях реально существовавших лиц (например, Дефо в «Робинзоне Крузо», Лессаж в «Приключениях капитана Бошена») или же стремятся создать впечатление, что так поступают (например, Прево в «Записках знатного человека», тот же Дефо и т.д.) В то же самое время сам жанр подлинной, а не вымышленной автобиографии все более проникается эстетическим началом, «беллетризуется», становится органической частью художественной литературы».1 Далее исследователь особо подчёркивает выдающееся, исключительное . значение «Исповеди» Жан Жака Руссо в процессе взаимного влияния и обогащения документальной и художественной литератур.
П.М.Бицилли рассматривает тот же аспект проблемы взаимных связей художественного творчества и документальных жанров на материале русской литературы, особо оговаривая принципиально важный для его мысли момент: развитие русской литературы не воспроизводит слепо этапы
западноевропейского развития, не совпадает с ним полностью, а преломляет достигнутое инонациональным художественным опытом в соответствии со своими культурно-самобытными началами. Отмечая «приверженность» русской литературы автобиографическому роману и близкому ему роману в письмах, исследователь констатирует, что к концу XVIII века этот роман в Европе «выходит из моды», тогда как в русской классической литературе, по преимуществу «деревенской», «домашней», «интимной», он продолжает жить и развиваться. «Собственно говоря, - продолжает свою мысль ученый, -в России этот роман генетически связуется едва ли не в большей степени, чем с западноевропейскими прототипами, широко распространенной русской мемуаристикой ХУШ-Х1Х веков, в свою очередь сильно зависевшей от автобиографического романа (целый ряд русских мемуаров ХУШ-начала XIX века - «романизированные» автобиографии, восходящие к «Жиль Блазу»,«Кавалеру Фобласу», «Вертеру», «Новой Элоизе», но также, конечно, и к «Исповеди» Руссо) и другими, столь же распространенными видами домашней письменности: дневником и перепиской -единственно возможным в русских условиях заместителем разговора»
Рассуждения исследователей, построенные на различном историко-литературном материале, во-первых, близки признанием родственности мемуарно-автобиографических произведений и произведений
художественных, во-вторых, отсылают к произведению, предлежащему одновременно мемуаристике и сфере художественного творчества -«Исповеди»Ж. Ж. Руссо. Нас в равной степени будут интересовать обе эти мысли, относящие мемуарную прозу к литературному ряду, акцентирующие процесс взаимного влияния, взаимного проникновения художественной и документальной литератур.
В работе ЛЯ.Гинзбург «О литературном герое» эта мысль конкретизируется: «Мемуарная литература в выдающихся своих образцах -является полноценным материалом для изучения разных принципов изображения человека. Мемуары высшего уровня, сохраняя свою специфику, в
Эта ироничность позволяет констатировать наличие в записях, содержащих элементы исповедальности, двойного взгляда автора на себя.40 Соединение «внутреннего» и «внешнего» взглядов «на самого себя» дает возможность автору одновременно правдиво рассказать о действительно имевших в его жизни ранних «пробах пера» и посмеяться над этими попытками, как бы предлагая не воспринимать их всерьез. На самом же деле автору-повествователю чрезвычайно важны эти первые проявления тяги к литературному творчеству: в них он видит истоки своей последующей повседневной работы над дневником, ставшим «образом жизни», а не только подневными многолетними записями «для памяти».41 Именно поэтому он прослеживает в «Записках» все этапы по овладению словом и пером.
Главы «Записок» - «Мои военные друзья. Генерал Юзефович. Смерть отца» и «В Ельце. Чугуеве» повествуют о важных для героя и его биографии событиях. Одновременно в них содержится информация мемуарного характера, имеющая существенное значение для понимания многих исторических и социальных явлений провинциальной русской жизни первой трети XIX столетия. Здесь же помещены сведения о немаловажном факте писательской биографии автобиографического героя.
Знакомство с генералом Дмитрием Михайловичам Юзефовичем сыграло центральную роль в истории написания романа в духе «Новой Элоизы» Ж.Ж.Руссо и его уничтожении
Атмосфера любви к литературе, «довольства, тепла и изящества», царящих в доме генерала, дала свои результаты. «Я расцветал, - рассказывает А.В.Никитенко,-стал смелее, развязнее, одним словом, поднялся духом...» (96) . Правда, это счастливое самозабвение продолжалось не долго: «Та же рука, которая подняла мой дух, с новой силой и сокрушила его опять» (96) . Так предваряет автор свой рассказ о создании романа, писать который он начал в состоянии воодушевления и обретенной уверенности в себе; внешние и внутренние факторы способствовали тому, чтобы «авторские вожделения» «разыгрались с новой силой».