Ирония в стиле Г. Р. Державина

• Автор: Замостьянов, Арсений Александрович
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2000
• Место защиты: Москва
• Количество страниц: 183 с.

Арсений Замостьянов Глава Первая
ПРОБЛЕМЫ ИЗУЧЕНИЯ ДЕРЖАВИНСКОЙ ИРОНИИ
1. ВВЕДЕНИЕ
Гаврила Романович Державин прижизненно был признан первым поэтом из плеяды «екатерининских орлов», имя его легко ассоциируется с веком Екатерины и с «дней Александровых прекрасным началом», когда Державин предстает как патриарх отечественной словесности, мудрый и по-анакреонтически весёлый старец. Мифологический Державин здесь сопутствует реальному, известному по собственно державинскому наследию. Но своеобразие таланта Г. Р. Державина проявляется не только на исторической горизонтали, не только в скрещении личности поэта и всеподчиняющей исторической «минуты». Державин интересен и актуален как величайший русский поэт 18 века, художник, творческая лаборатория которого заслуживает пристального изучения.
Тема настоящего исследования - ирония в стиле Г. Р. Державина. Ирония (от греч. епопе1а - притворство, отговорка) -многозначительная стилистическая фигура, явление смехового начала. В настоящем исследовании в лабораторном порядке ирония понимается как обобщенное выражение смехового начала в поэзии Державина.
Первоначально явление иронии было связано с феноменом устной речи; под иронией подразумевалась манера говорить, при которой говорящий осознанно притворяется незнающим, или говорит нечто обратное тому, что он в действительности думает. Эта своеобразная игра должна быть понятной посвященным собеседникам. В античной философии выделился особенный, имеющий эстетическое значение, феномен сократовской иронии. Сократовская ирония, исследованная и показанная Платоном, состояла в том, что "мудрый представлялся глупым перед

невеждами, которые кажутся себе знающими и мудрыми, чтобы они могли из собственных заключений узнать о своем невежестве. В сократовской иронии был заложен воспитательный смысл: предполагалось, что, узнав о своем невежестве, человек направит все усилия к постижению истинной мудрости. Осмысление сократовской иронии мы находим у Платона:
«Услышав это, Фрасимах усмехнулся весьма сардонически и сказал:
- О Геракл! Вот она, обычная ирония Сократа! Я уж и здесь всем заранее говорил, что ты не пожелаешь отвечать, прикинешься простачком и станешь делать все что угодно, только бы увернуться от ответа, если кто тебя спросит»
Аристотель касается проблем комизма и смехового начала в «Риторике» и «Поэтике» (к сожалению, страницы «Поэтики»», посвященные проблемам комизма и смеха, на которые Аристотель дважды ссылается в «Риторике», ныне утрачены). В «Риторике» великий философ античности высказывает близкую Державину идею:
«..так как шутки и всякое отдохновение приятно, а равно и смех, то необходимо будет приятно и все, вызывающее смех
- и люди, и слова, и дела»2.
Об иронии же Аристотель замечает: «В «Поэтике» мы уже сказали, сколько есть видов шутки, из которых один пригоден для свободного человека, другой нет, чтобы каждый выбирал то, что для него пригодно. Ирония отличается более благородным характером, чем шутовство, потому что в первом случае человек прибегает к шутке ради самого себя, а шут /делает это/ ради других»3.
В позднейших эстетических концепциях выделяется романтическая ирония. Романтическая ирония - это состояние духа, «когда он на все смотрит сквозь пальцы, бесконечно поднимается над всем ограниченным, так же как и над собственным искусством, добродетелью или гениальностью» (Фр. Шлегель4). Здесь ирония является признаком действительного или мнимого превосходства, а может быть компенсацией неуверенности в собственных силах.
Экзистенциальная ирония - это, по Кьеркегору, игнорирование эстетических явлений при переходе к этическим
1 Платон. Государство. \ Платон. Собр. соч. в 4-х тт. Т. 3. М., 1994, с. 91.
2 Аристотель. Риторика. \ Аристотель'. Риторика, Поэтика. СПб., 2000, с. 150.
3 Аристотель. Риторика. \ Цит. изд. С. 324.
4 Ф. Шлегель. Эстетика. Философия. Критика. В 2-х тг. Т. 1. - М., 1983, с. 281.

нормам. Корни такого явления лежат в высокоразвитом христианском чувственном миропонимании (Kierkegaard, Udber den Begriff der Ironie, 1841).
Характерно и следующее наблюдение Фридриха Шлегеля, имеющее отношение к художественной иронии, важнейшей для Державина:
«Философия - это подлинная родина иронии, которую можно было бы назвать логической красотой». Шлегель высоко ставит поэтические создания, «проникнутые божественным дыханием иронии»5. И в творчестве Державина ирония подчас является воздухом, атмосферой лучших творений поэта - от функционально комических до трагических, возращающих иронию на ее, по Шлегелю, «подлинную родину» - в философию.
Под ироническим началом в стиле Державина подразумевается выражение насмешки, лукавства посредством иносказания, виды комического, осмеяния чего-либо с какой-либо целью, а также явление салюиронии (православной иронии), сложное этическое проявление самоанализа, самопознания. Ироническое начало включает в себя и сатиру. Сатира и самоирония - два полюса державинской иронии. Их существование в поэзии Державина обусловлено не столько сознательными стилевыми установками (хотя и это присутствует), сколько умением Державина в стихах передать непосредственность собственной личности («Не умел я притворяться...», - пишет поэт в стихотворении «Признание» 1807 г.). Как заметил В. Я. Пропп, «смеховое начало как таковое существует и развивается вне отвлеченных теорий»6. В. Я. Пропп пользовался категориями «комическое», «смеховое» и «ироническое», как синонимическими. Таким образом, признанная
В. Я. Проппом несостоятельность терминов - смеховое начало, комизм, ирония - вынуждает нас в настоящей работе
использовать термин «ирония», как обобщение авторского
смехового начала у Державина. А классификация державинской иронии возникает уже при изучении собственно державинского наследия.
Предметом настоящего исследования является державинская ирония во всём её многообразии; материалом -поэзия Г. Р. Державина и державинские же «Объяснения на сочинения Державина относительно темных мест, в них
находящихся, собственных имен, иносказаний и двусмысленных
5 Ф. Шлегель. Цит. изд., с. 282, 283.
6 Пропп В. Я. Проблемы комизма и смеха. М., 1999, с. 6.

Пари, - и с высоты твоей По мракам смутного эфира Громовой пролети струей,
И, опочив на лоне мира,
Возвесели еще царя.
Простри твой поздный блеск в народе,
Как отдаст свой долг природе Румяна вечера заря.
И вот сатирическое начало: позиция Державина-гражданина явно противостоит позиции сибарита, ясной из внутреннего монолога нашего вельможи:
«Мне миг покоя моего Приятней, чем в исторьи веки;
Жить для себя лишь одного,
Лишь радостей уметь пить реки,
Лишь ветром плыть, гнесть чернь ярмом;
Стыд, совесть - слабых душ тревога!
Нет добродетели! нет Бога!»
Невыполнение дворянского долга перед Родиной, перед обществом, халатность нашего сибарита приводит к отрицанию Бога, к воинствующему эгоизму. И здесь Державин снова смотрит на порок с христианских позиций. И главная добродетель - «свобода во узде страстей» - снова борется с пороком и побеждает его ударом грома.
В оде «Вельможа» поэт выступает в роли обличителя, бичевателя пороков, самому Державину, что ясно из текста оды, такие пороки свойственны не были. Но «Вельможа» - это не только сатира на Потемкина или Безбородко. Гражданственное поэтическое обобщение Державина, его вельможа - это олицетворенное бездушие государственной машины, это черствость слепого стяжателя, которому неведома и бренность стяжательства.
Среди идей «Вельможи» особое место занимает идея равенства людей перед законом, идея, вполголоса провозглашенная еще в «Фелице». Это одна из магистральных идей эпохи Просвещения. И Державин не представляет себе просвещенного самодержавия без равенства подданных перед законом, без верховенства закона. Нам, всё ещё живущим во власти социал-демократической легенды о самодержавии, трудно понять, какой смысл вкладывал поэт в само понятие монаршьей