Жанр послания в русской лирике 1800-х - 1810-х годов

• Автор: Кузнецов, Петр Владимирович
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2001
• Место защиты: Москва
• Количество страниц: 180 с.

Введение
История вопроса. Жанр послания у теоретиков литературы начала XIX в.
Разбирая труды, посвященные жанру послания, мы сталкиваемся с двумя крайностями: либо с разбором одного конкретного произведения, либо с теоретизирующими рассуждениями о жанре, взятом априорно, без опоры на реальные тексты. Такой подход был предопределен тем, что послание еще теоретиками начала XIX века принималось как данность, не нуждающаяся в дополнительном описании, поскольку самые строгие жанровые разграничения, принятые классицистами, не работали для послания, и его дефиниция как жанра оставалась туманной. Не было даже единства в том, к какому роду литературы относить послание - к лирике или к дидактике1 авторы поэтик и учебных книг упомянутого периода как правило фактически дробили жанр между смежными или переносили на него признаки литературного письма. В самой ранней из таких книг - «Науке стихотворства» Ивана Рижского, опубликованной в 1811г., - использован именно последний подход, не случайно Рижский употребляет термин «стихотворческое письмо» (75, 284), утверждая, что оно «в рассуждении содержания, расположения и степени слов и украшений почти во всем руководствуется правилами писем прозаических» (там же). Отличие «стихотворческого» письма от прозаического заключается, по Рижскому, в большей роли воображения и чувств автора, что, в свою очередь, влияет на его
1 Вплоть до середины 1830-х годов в отечественной эстетике было принято деление словесности на эпос, драму, лирику и дидактическую поэзию. Некоторые авторы выделяли в самостоятельный род эпопею.

композицию: «Стихотворческое письмо начинается и оканчивается без искусственного приготовления; в размещении прочих своих частей последует более ходу воображения или сердца сочинителя, нежели правилам» (там же, 285). Стиль послания определяется как «вольный и естественный», скрывающий «усилия способностей сочинителя» (там же). Параллель, проведенная между прозаическим и стихотворным письмом, избавляет Рижского от вопроса о соотношении между посланием и смежными жанрами поучительного рода. Эстетический консерватизм позволил автору не рассматривать легкое послание, поэтому его трактовка ограниченного материала выглядит естественной и логичной. Вопрос об авторе и аудитории послания Рижский не затрагивает вовсе, это объясняет родовая принадлежность жанра - адресат дидактического сочинения может только воспринимать содержащуюся в нем информацию, излагаемую автором, по возможности не выдающим себя.
Игнорирует легкое, дружеское послание и Матвей Талызин, автор «Начальных оснований риторики и поэзии...», изданных в 1818 г. как учебник для кадетских корпусов. Он относит послание к эпосу, выделяя лишь дидактическую и сатирическую его разновидности.
Гораздо полнее освещает вопрос о послании Н.Ф. Остолопов в своем «Словаре древней и новой поэзии» (1821, отдельные статьи публиковались в периодике в 1815-1820 г.). Он уже учитывает существование дружеского послания, но пытается включить его в предлагаемую им группировку под-жанров, классицистическую в своей основе. Фактически Остолопов допускает мысль о синтетической природе послания как жанра и о том, что этот синтез может быть даже в рамках одного стихотворения, и даже считает это главным жанровым признаком эпистолы: «...В Епистоле, которая бывает и поучительною, и страстною, и печальною, и шутливою, и даже язвительною, все роды смешиваются вместе <...> Главнейшее же и отличи-

тельное свойство Епистолы от всех прочих родов Поэзии состоит в том, что она в продолжении одного сочинения свободно может переменять тоны...» (62, I, 401, 402). То же относится и к тематике послания: «Его содержанием может быть все то, что может представиться воображению писателя, или, короче сказать, все, о чем может один человек написать к другому» (там же).
Такое наблюдение, однако не влечет никаких выводов, угрожающих существованию жанровой системы как таковой, поскольку в конце статьи, приводя образцы жанра, Остолопов дробит послание между близкими «родами»: «Епистола разделяется на разные роды: нравоучительная - показывает обязанности людей в рассуждении общества, прославляет добрые нравы и представляет примеры достойные подражания. <...>. Когда же таковые Епистолы или Послания содержат критику против пороков и странностей, тогда могут быть причислены к сатирам <...>. Сюда можно еще присовокупить Епистолу философическую, которая также показывает высокие истины нравственности, но с большим глубокомыслием и порядком <...>. Если же касается она учености, то принимает вид поэмы дидактической, как например писанная Ломоносовым к Шувалову О пользе стекла.
Когда Епистолы изъясняют кроткие страсти, нежность, дружество и пр., тогда в них наиболее нравится простота и легкость в слоге1.
Епистолы, описывающие любовь, печаль, отчаяние, принадлежат к Елегиям, либо к Героидам, с тою только разностию, что в последних, то есть в Героидах <...> слог употребляется возвышеннее, и что упоминаемые в них лица должны быть известные <...>.
1 Как образец такого послания Остолопов приводит «Послание к Батюшкову»(«Сьш неги и веселья ...») Жуковского.

ний, созданных в подражание «La chartreuse» Грессе, выражая иное мнение о соотношении между «Моими Пенатами» Батюшкова и более поздними посланиями и, такими, как «Батюшкову» Жуковского (1811) и «Городок» А.С. Пушкина (1815), чем то, что принято в отечественной литературе, не придающей решающего значения влиянию Грессе на Батюшкова. Тем не менее, для анализа этого типа посланий автор использует именно «Мои Пенаты» (там же).
Говоря о стиле допушкинских посланий, Кусяк полагает, что именно шутливый тон открыл путь использованию повседневного языка (там же, 24).
Второй раздел монографии посвящен вопросу об отношении «адресант - адресат» в посланиях Пушкина. Упомянутая работа Скварчиньской1 вводит понятия представленного (adresat przedstawiony) и фактического (adresat wirtualny) адресатов. Первый - участник ситуации, воссозданной в послании, второй - тот, к которому произведение обращено, фактически -образ получателя информации, спроецированный на структуру произведения (там же, 28). Таким образом, первый тип мы можем обнаружить в посланиях, близких к эпосу, с тематикой, связанной с внешним по отношению к автору миру, второй - в рефлективных или исповедальных посланиях.
В посланиях Пушкина-лицеиста мы имеем дело с двумя представлениями: автора и адресата. Любой из них может выходить на первый план, оттесняя другую сторону.
Если главное лицо в послании автор, мы имеем дело с представленным адресатом, которому, как у Карамзина, остается лишь согласиться стать сентименталистом, к чему его и склоняет автор, чья точка зрения яв-
1 S. Skwarczynska. Teoria listu. Lwow, 1