Американская послевоенная советология : Методология и источниковая база

• Автор: Кодин, Евгений Владимирович
• Шифр специальности: 07.00.09
• Научная степень: Докторская
• Год защиты: 1998
• Место защиты: Москва
• Количество страниц: 510 с.

Введение
ОГЛАВЛЕНИЕ

Раздел 1. “Смоленский архив” как исторический источник
для послевоенной американской советологии
Раздел 2. Эволюция американской послевоенной
советологии
Раздел 3. ВКП/б/ как партия - государство: проблемы
трансформации в оценке советологов
Раздел 4. Репрессивный аппарат на службе режима:
концептуальные расхождения в тоталитарной и ревизионистской советологии
Раздел 5. Советологический анализ политики
коллективизации
Заключение
Приложения (таблицы)
Список научных работ, подготовленных на основе или с
использованием документов “Смоленского архива”
Имена советологов в русской и английской транскрипции
Список источников и литературы
Введение
Демократизация российского общества периода перестройки вызвала значительный всплеск интереса к отечественной истории. На первых порах "белые пятна" информационного поля интенсивно заполнялись публицистикой. Для подготовки серьёзных аналитических исследований исторической науке потребовалось определённое время. И в такой ситуации взоры многих не могли не обратиться к огромному, уже наработанному за десятилетия пласту научной литературы - работам советологов, в первую очередь американских. Кафедры ведущих вузов страны распахнули для них свои двери. Поточные аудитории не вмещали всех желающих услышать "правду" о нашей истории из уст западных исследователей.
Общий критический настрой к прошлому и стремление к его обязательной и радикальной переоценке объективно предопределили как выбор приглашаемых советологов, так и перечень проблем, ими освещаемых. Первыми в списках иностранных гостей оказались те, кто отстаивал тезис о безусловности тоталитарного характера советского общества, основы которого были заложены ещё Октябрём 1917 года и во всех его проявлениях воплощены в жизнь в период сталинизма. Сталинизм, террор, ГУЛАГ, чистки, репрессии, коллективизация стали самыми злободневными темами научных и околонаучных дискуссий.
Огульное отрицание исторического прошлого быстро вышло на уровень самоуничижения и самобичевания. И только пройдя через это, общество, хотя и медленно, но всё же стало востребовать и иные, более взвешенные и не столь односторонние оценки и выводы. В такой несколько обновленной идеологической обстановке получили возможность сказать своё слово и представители другой школы в
американской советологии - историки-ревизионисты, позиции которых по многим вопросам расходились с их коллегами, сторонниками тоталитарной концепции.
В итоге в конце восьмидесятых - начале девяностых годов российская общественность получила реальную возможность познакомиться с двумя разными методологическими концепциями в американской советологии: тоталитарной и ревьщзиони стекой. Однако тогда ещё мало кто задавался вопросом о том, почему даже среди американских учёных одни и те же события и явления российской истории получают такую разную оценку. И тем более не вставал вопрос о том, на какой источниковой базе проводят свои исследования советологи, по-разному интерпретирующие нашу историю.
Для исторической науки эти вопросы оказались, в конечном счёте, совсем не праздными, поскольку за ними стоит одна из наиболее сложных её проблем - проблема объективности и субъективности самого исторического знания. Другими словами, и особенно в части нами означенного предмета исследования, это может быть сформулировано так: а что первично: методология науки или её источнико-вая база? Или связь между ними является настолько тесной и органичной, что о главенстве любой из составляющих рассуждать вообще безосновательно и говорить следует лишь об их взаимозависимости?
Проблема оказалась ещё более сложной, когда даже в самом первом приближении к её исследованию на примере американской советологии стало очевидно, что две её методологические концепции (тоталитарная и ревизионистская) в значительной степени сформировались, получили своё изначальное обоснование и продолжают опираться в своих исследовательских построениях на документы одного и того же исторического источника - материалы так называемого "Смоленского архива".

ло. Следовательно, или архив продолжал дополняться в последующие годы, но уже немецкой стороной, или, что более вероятно, указанная точная дата означает конкретный день обработки данного дела уже в Вильнюсе, где велась работа по составлению карточек-описей дел. К этому выводу подводит и то, что всё данное дело прошито в папке с фирменным знаком немецкой кампании “Ьейг”, и сегодня занимающей лидирующие позиции в Германии по производству канцелярских товаров. Хотя вполне законными могут быть и другие вопросы: почему в Вильнюсе в такой папке оказалось только одно это дело?, почему этого нельзя было сделать в то же время в любом другом городе, если предположить, что настоящий документ был вне общей партии вывезенных из Смоленска материалов, и другие.
В конечном счёте папка фирмы “Ьейг” в тридцатые годы могла быть использована и в самом Смоленске точно так же, как, к примеру, финская папиросная бумага с фирменными водяными знаками и оттисками по всему листу, использованная для протоколов Западной областной партийной контрольной комиссии Обсуждение здесь может носить только предположительный характер. Потому обратимся ещё к одному документу.
Дело 496. Оно представляет собой машинописный, вполне подготовленный к печати экземпляр брошюры из более чем 80 страниц текста антисоветского характера. Отсутствие титульного листа не даёт возможности определить авторскую принадлежность документа. Но это не снижает его ценности в аспекте интересующего нас вопроса. Процитируем первое предложение: “Советское информбюро в сообщении к двухлетию войны между СССР и Германией даёт следующие цифры потерь СССР за два года войны...”2 ( подчёркнуто
1 Там же. Д. 511.
2 Там же. Д. 496. Л. 1.