Функции символического языка культуры в моделировании инвариантной структуры личностно-ориентированного урока

• Автор: Третьякова, Ольга Викторовна
• Шифр специальности: 13.00.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2000
• Место защиты: Ростов-на-Дону
• Количество страниц: 190 с. : ил.

СОДЕРЖАНИЕ
ВВЕДЕНИЕ.

Глава 1. ТЕОРЕТИКОМЕТОДОЛОГИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ

ФУНКЦИЙ СИМВОЛИЧЕСКОГО ЯЗЫКА КУЛЬТУРЫ В МОДЕЛИРОВАНИИ ЛИЧНОСТНООРИЕНТИРОВАННОГО УРОКА.
1.1. Филососфскопсихологическое обоснование символизации как элемента культурологического личностноориентированного образования.
1.2. Педагогическое обоснование модульного конструирования личностноориентированного урока, реализующего функции символического языка культуры.
1.3. Использование символического языка культуры в практике работы учителей гуманитарных предметов

Итоги главы.

Глава II ЦЕЛОСТНОСТЬ ЛИЧНОСТНООРИЕНТИРОВАННОГО УРОКА КАК ОТРАЖЕНИЕ ЕДИНСТВА ФУНКЦИЙ СИМВОЛИЧЕСКОГО ЯЗЫКА КУЛЬТУРЫ.

2.1. Культурные смыслы личностноориентированного урока

и условия его целостности

2.2. Инвариантная структура личностноориентированного урока, обеспечивающая взаимосвязь его культурных функций
2.3. Ученик как субъект и соавтор личностноориентированного урока.
Итоги главы
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
ЛИТЕРАТУРА


В этом ракурсе постановки проблемы наиболее значимым для нас является высказывание О. Шпенглера, который отметил: “Культура - это “сок-рализация” человека, стремящегося постичь главное бытие мира, по отношению к собственной жизни и тем самым интесифицировать его действительность” [0, 2]. Человек, обращенный к культуре как ко всеобщему должен, по мнению О. Шпенглера, - переживать ее как “микробиографию”, видеть в ней “мимикрию собственной судьбы”. Зримое явление культуры имеет поэтому такое же значение, как и внешний облик отдельного человека - рост, выражение лица, осанка, походка (не язык, а речь), (не написание, а почерк)” [0, 8]. Но самогворчество человека в культуре невозможно без ее особого языка. Язык культуры - система символов культуры. Таким образом, символы культуры - это запечатленные творчеством акты творения себя - язык человеческой духовности. Все это есть символическое воздействие на нас, когда мы бодрствуем и вниманием этому языку в моменты соноуглубления и это “тоже, с другой стороны, есть чувство одаренности понимания, которое выделяет из общей человеческой массы целые семьи, сословия, имена и, наконец, смыкает их воедино” [0, 4]. О. Шпенглер еще более точно определяет всеобщий характер символики. Каждая эпоха, каждый величайший “гештальт”, каждое божество, города, языки, нации, царства, все, что было когда-то и будет некогда, все это физиологический штрих высочайшей символики” , 4], истолкование которой и является, по нашему мнению, задачей воспитания человека культуры в условиях личностно-ориентированного образования. Поэтические творения и битвы, праздники “Исиды и Кибелы”, католические мессы, железные дороги и римские улицы, “прогресс” и нирвана, газеты и скопища рабов, деньги есть символы в картине мира, многозначительно воскрешаемого душой” [0,] (“Все преходящее есть лишь подобие”). Русские философы (Н. Бердяев, А. Ф. Лосев, А. Белый) привнесли следующее в понимание символа. Нас в данном случае интересует, как подчеркивалось, многоразличие символического функционирования (сущностное, персонифицированное, смысловое, действенное). Символы суть чувственные знаки, последние, идеальные, а главное, невольные впечатления, имеющие определенные значения. Символы есть такая черта действительности, с непосредственной внутренней достоверностью обозначающая для чувственно-бодрствующих людей нечто такое, что не может быть сообщено рассудочным путем” [, 4]. А. Белым “. Таким образом, нам хотелось бы подчеркнуть еще раз. Символ - это то, посредством чего возможно “самосозерцание духа” (Шеллинг). Система символов культуры - это язык культуры. Символ есть “нечто” находящееся “за пределом познания” (А. Белый), что невозможно передать “рассудочным путем” (Н. Бердяев). Это, на наш взгляд, наиболее существенное определение категории символа, что дает нам возможность обратиться к исследованиям как этих, так и других философов, но уже с позиций оставшихся функций символа. Сложность здесь заключена в том, что необходимо понять этот феномен “двоемирия”: мир культуры и мир человека (личности). Эти два мира взаимообусловлены. Открывая символ, человек, по нашему мнению, творит себя, т. Духовность наполняется знаковым содержанием. Испытывая восторг от произведения искусства (от его символики), человек плачет, что как раз и указывает на то, что его скрытое переживание обозначено, а, следовательно, стало актуальным. В продуктах человеческого творчества нас интересует изучение всего индивидуального, неразложимого в них; неразложимая цельность индивидуальных памятников культуры есть отпечаток, во-первых, личного, и во-вторых, индивидуально-рассового творчества, такая индивидуальная целостность есть выражение внутренне переживаемого опыта; внутренне переживаемый опыт и есть ценность; внутренне переживаемый опыт человечества отливается в религиозной и художественной символике” [9, ]. Здесь, очевидно, прослеживается уже не только существенное, но, как мы и подчеркивали, “другая” функция символа, а именно его персонифицированный “индивидуально-расовый”, личностный характер.