Русский либерализм : От 40-х к 80-м годам XIX века

• Автор: Секиринский, Сергей Сергеевич
• Шифр специальности: 07.00.02
• Научная степень: Докторская
• Место защиты: Б. м.
• Количество страниц: 405 с.

ОГЛАШЕНИЕ
ВВЕДЕНИЕ
Глава I
ИСТОРИОГРАФИЧЕСКИЕ И ИСТОЧНИКОВЕДЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ИССЛЕДОВАНИЯ
Глава
“ПАРТИЯ ПРОГРЕССА” В СЕРЕДИНЕ XIX ВЕКА Глава Ш
СЛАГАЕМЫЕ ЛИБЕРАЛЬНОЙ ТРАДИЦИИ В ЭПОХУ ПРЕОБРАЗОВАНИЙ Г лава IV
ЛИБЕРАЛЫ - ШЕСТИДЕСЯТНИКИ ПОСЛЕ ЭПОХИ ОСВОБОЖДЕНИЯ:
уроки нового опыта Г лава V
СТАНОВЛЕНИЕ ЛИБЕРАЛОВ НОВОГО ПОКОЛЕНИЯ Глава VI
ЛИБЕРАЛЫ В КОНТЕКСТЕ РЕАКЦИИ: поиски своего лица ЗАКЛЮЧЕНИЕ
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ

ВВЕДЕНИЕ
В предисловии к одной из фундаментальных монографий по истории русского либерализма, увидевшей свет в 1985 г., была отмечена “любопытная особенность” современной историографии: “нередко при изучении тех или иных проблем яркие события и процессы, имеющие четкие хронологические рамки, исследованы куда более тщательно, чем глубинные корни, их вскормившие”.1 Так и деятельность основных либеральных партий, оформившихся в конце 1905 г., изучалась интенсивней, чем предшествовавшая им история “беспартийного” либерализма. Выход в свет упомянутой монографии К.Ф. Шацилло, посвященной завершающей стадии складывания в России “нового” либерализма в условиях предреволюционного времени, знаменовал собой известный сдвиг исследовательского внимания в сторону “медленных и не сразу заметньтх изменений в жизни общества”, “подспудного процесса” кристаллизации политических партий. В работе на основе широкого круга впервые введенных в оборот источников был не только раскрыт процесс оформления “освобожденческого” либерализма, но и показаны его “корни, - по мнению К.Ф. Шацилло, - уходящие в середину 90-х годов ХЗХ в.”1 Названная монография как бы пристегнула историю либеральных партий к предреволюционному времени, заполнив очевидную лакуну в историографии становления либеральной
1 Шацилло К.Ф, Русский либерализм накануне революции 1905 - 1907 гг. Организация, программы, тактика. - М., 1985. С. 3.

партийности. Общий же уклон исследовательских интересов в сторону XX в. долго оставался без изменений. Не был он вполне преодолен и в появившейся несколько ранее основательной монографии Н.М. Пирумовой о земском либерализме: от его истоков “до начала XX века”2. Несмотря на то, что “истокам” было уделено большое внимание, и они рассматривались довольно подробно, все же “фокус” исследования и в этом случае оказался на рубеже прошлого и нынешнего столетий.
Признаем, что в отмеченном историографическом “тяготении” к XX в. отразилась свойственная российскому историческому процессу нарастающая динамика и, между прочим, тот факт, что подъем земской оппозиционности пришелся именно на рубеж столетий.
Следует признать и другое. Сама ценность исторических исследований в сравнительно недавние времена измерялась тем, насколько они способствовали освещению истории революций. Именно как продукт расширения революционной проблематики в 70-е годы у нас возникла историография российских политических партий. В частности, и либерализм получил право стать предметом специальных исследований, прежде всего, в качестве субъекта революционной истории. Поскольку его дореволюционное прошлое не имело столь мощной идеологической санкции, постольку им занимались меньше.
Неравномерность освещения темы косвенно отразилась и на ее трактовках в современной научной литературе и публицистике. Российский либерализм как исторически протяженный феномен нередко получал обобщающие характеристики на основе анализа сравнительно узкого хронологического отрезка его эволюции в чрезвычайных условиях пореволюционного времени (если вести отсчет с 1905 г.), когда не только влиятельнейшая часть либералов (кадеты, прежде всего), но и самодержавная власть, оказались “выбитыми” из наезженной колеи свойственных им способов политического реагирования и с
1 Там же. С. 57.
2 Пирумова Н.М. Земское либеральное движение. Социальные корни и эволюция до начала XX века. - М., 1977.

дворянских учреждений затруднялось не только в силу объективной причины — отсутствия однородного правительства, но и вследствие групповой и личностной розни в среде самих реформаторов, иные из которых становились таковыми не сразу, сохраняя за собой в глазах оппонентов стойкую репутацию консерваторов, будто бы всегда отстаивавших только узко-сословные интересы дворянской аристократии.1 Во-вторых, факты показывают, что “грань” по вопросу о введении представительства “между давлением общественности, т.е. одним лагерем, и инициативой высшей бюрократии, т.е. другим ей противостоящим, оказывается довольно зыбкой”,2 иначе говоря, имело место их взаимодействие, носившее подчас весьма сложный характер и нуждающееся в специальном изучении.
Накопленный за последние полвека большой фактический материал, множество сделанных на его основе конкретно-исторических наблюдений и выводов остаются ценным достоянием и современной науки. В то же время сегодня уже достаточно очевидны внутренняя противоречивость и не доказанность основных схематических постулатов советской историографии (1) о кризисе феодально-крепостнической системы хозяйства и (2) о революционной ситуации в середине XIX в. Их медленное преодоление под давлением фактов и исследовательской критики началось уже в советский период Сама концепция кризиса крепостничества первоначально подверглась лишь существенной трансформации, нашедшей выражение в переходе от характерных для историографии 1930 1950-х годов примитивных трактовок кризиса как тотального упадка крестьянского и, в основном, помещичьего хозяйства, к более гибкой интерпретации, не отождествляющей кризис с упадком и регрессом. Но и обновленная концепция кризиса, как показано в историографической работе A.B. Клименко, вызвала серьезные возражения
Нельзя не согласится с общим заключением современного исследователя о
1 Там же. С 243.
2 Там же. С. 248.
3 Клименко A.B. Указ. соч. С.26 -37.