Философия кризиса : Онтологический аспект

• Автор: Юровицкий, Станислав Витальевич
• Шифр специальности: 09.00.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2002
• Место защиты: Самара
• Количество страниц: 165 с.

Содержание
Введение

Г лава 1. Категориальная аналитика философии кризиса

1.1. Научная гарантированность категории кризиса и её конституирующие понятия

1.2. Кризис как специфически онтологическая категория

1.3. Прекогнитивные очевидности определения философии кризиса

Г лава 2. Апоретика как способ проблематизации философии кризиса

2.1. Необходимость разграничения апоретики и антиномики в философии кризиса

2.2. 1-ая группа апорий философии кризиса: апория разума и рассудка

2.3. 2-ая группа апорий философий кризиса: апория теории и практики

2.4. 3-я группа апорий философии кризиса: апория сущего и должного

2.5. Тематическое поле философии кризиса
Глава 3. Посткогнитивные очевидности ситуации онтологического обстояния кризиса
3.1. Метафизика как замкнутое поле кризиса
3.2. Аноретическая топология идентичности кризиса
3.3. Катарсические перспективы философии кризиса
Заключение
Приложение 1
Приложение 2
Библиография

Введение
Вся история человеческой мысли, весь процесс бытия в целом убеждает взыскующего исследователя в многогранности и противоречивости становления универсума. Поэтому попытки описать его во всей полноте требуют от мыслителя помимо незаурядных интеллектуальных усилий еще и определенной смелости. Вследствие этого, создание всеобщей картины мира является задачей иррелевантной для данного исследования.
Для нас представляется необходимым рассмотрение одной из ключевых, на наш взгляд, проблем. Современная философская наука достаточно четко представляет себе все возможные варианты бытия универсума и процессы его становления. Однако следует отметить, что до сих пор большинство исследований было посвящено бытию в целом или различным его частям (Аристотель, Платон, Парменид, Гегель, Аквинат, Лейбниц, Спиноза, Ницше, Сартр, Хайдеггер, Вольф, Шопенгауэр, Лукач, Грамши, Блох, Маркузе, Канетги, Николай Ку-занский, Августин). Но во всем историко-философском континууме существует не так уж много работ, посвященных рассмотрению процесса трансформирования, смены, изменения и перехода от одной формы бытия к другой (Кроче, Джентиле, Левин, Мильнер-Иринин, Ибн-Рошд, Манхейм, Трёльч, Вебер). Еще меньше работ освещают сам момент изменения мира (Гераклит, Маркс, Гартман, Фихте, Шеллинг), который и будет являться центральной проблемой данной работы.
Актуальность вышеуказанной проблематики заключена в том, что в настоящее время, в эпоху кризиса как принципа отношения к действительности, необходимо дать теоретические основания его самого, ибо только кризис есть то обязательное условие, которое гарантирует миру изменение и развитие. Современная ситуация общества и мысли требует от разума предельных обобщений происходящих процессов, поскольку лишь эти обобщения способны создать почву для преодоления и снятия данной кризисной ситуации. Современная

объективная действительность обнаруживает кризис практически во всех видах бытия: и в общественном, и в природном бытии. Природное бытие, по нашему убеждению, изначально не может находиться в статическом состоянии. Изменение, движение, взаимопроникновение внутренне присущи ему, и, поэтому, кризис, который природное бытие переживает время от времени, не является понятием, снимающим природное бытие извне. Вместе с тем, именно кризис тех или иных природных оснований предполагает изменение формы бытия. И, таким образом, можно отметить, предварительно, что именно кризис детерминирует природное бытие. К примеру, материальный объективный мир, никак не зависящий от человеческой деятельности, в настоящий момент переживает эпоху упадка деятельной активности, что проявляется в том, что распадается внутреннее единство природного мира.
Общественное бытие, как отражение объективных процессов бытия индивида, складывается из целого ряда контекстообразующих элементов, как то: экономическое, политическое, идеологическое, духовное и другие виды бытия. Максимальный интерес вызывает идеологическое бытие, поскольку именно в нем отражается любая форма духовного производства человечества. Такие особенности идеологического хронотопа, как дискретность и континуальность, предикативная обратимость, генерализация и спецификация с наибольшей полнотою охватывают центральную проблему идеологического бытия — проблему отчуждения, понимаемую как принцип присвоения продукта духовного производства. Вместе с тем, нельзя понимать идеологию в узкоспецифическом политологическом смысле. Идеологические формы присутствуют и в науке, и в искусстве, и в религии. Причем, в данном случае, эти формы характеризуются, в первую очередь, абстрактной историчностью. Маркс, как мы помним, утверждает прималитет универсальной идеологии, призывая снять все идеологии партикулярные. Подобная универсальность призвана гарантировать единство всего идеологического процесса, которое в XX веке, вследствие несбывшихся ценностных ожиданий, нарушается. Это, в конечном итоге, и приводит к кризи-

стимости пространства и времени (или при данном возможном порядке существования)» и «...возможные вещи с одинаковым правом стремятся к существованию соразмерно со степенью их реальности»1, то понятие кризиса отсылает нас к онтологической перспективе проблемной тематизации. Однако кризис в качестве аподейктики понятия накладывает ряд существенных обязательств и ограничений, связанных с историко-философским контекстом, в котором монизм онтологического допущения возводится в ранг системообразующего ядра спекулятивной диалектики, претендующей на аподиктическую достоверность, но утрачивающую почву для реализации этих притязаний в конкретной исторической перспективе философского самосознания в постклассический период.
Подобного рода монизм в данном контексте осуществляется в качестве монизма Г.В.Ф. Гегеля, который понимал его в точном соответствии с субстанциальным монизмом Б. Спинозы. Однако следует ввести принципиальное разграничение: ядром всей концепции монизма у Спинозы выступает субстанция, в то время как Гегель выдвигает в качестве такого ядра, конституирующего весь монистический смысл, субъект. По своим атрибутивным параметрам оба эти понятия также принципиально различны. Субстанция абстрактна, в то время как субъект носит конкретно-исторический характер. Следует отметить, что здесь мы не берем во внимание концепцию марксизма, в которой субстанция представляет единое целое с материей: «С одной стороны, надо углубить познание материи до познания (до понятия) субстанции, чтобы найти причины явлений. С другой стороны, действительное познание причины есть углубление познания от внешности явлений к субстанции»2. Та мера абстракции, которой обладает субстанция, в то же самое время есть мера отчуждения. Это явствует из того, что субстанция в качестве понятия, выступающего как causa efficiens, есть понятие, отчуждённое от своего эмпирического атрибута, поскольку она есть причина производящая, а не производная. В то же время, эта отчуждён-
1 Лейбниц Г.В. Соч. в 4 тт. —М.: Мысль, 1982. — Т. 1. С. 284-285.
2 Ленин В.И. Соч. — Т. 38. С. 148.