Символический обмен как феномен современной массовой культуры

• Автор: Стародумов, Артур Анатольевич
• Шифр специальности: 24.00.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2012
• Место защиты: Санкт-Петербург
• Количество страниц: 158 с.

СОДЕРЖАНИЕ
Введение

Глава 1. Массовая культура как предмет гуманитарного знания

1.1. Исторические формы представлений о массовой культуре

1.2. Характеристики современной массовой культуры

Глава 2. Символическое потребление в системе массовой культуры

2.1. Потребление как культурно-антропологический феномен

2.2. Массовая культура как аспект общества потребления

Глава 3. Формы и функции символического обмена в современной массовой культуре

3.1. Теории обмена М. Мосса и Ж. Бодрийяра

3.2. Современные формы символического обмена
Заключение
Список литературы

ВВЕДЕНИЕ
Актуальность исследования. Сложившаяся во второй половине прошлого столетия цивилизационная модель, которая получила название «общества потребления» и легла в основу идеологий подавляющего большинства развитых стран, в значительной степени стала источником кризисных явлений, которые сопровождали первое десятилетие 21 в. Наряду с кризисом экономическим, затронувшим в основном материальный аспект существования человека, отчетливо проявляется и кризис идеолого-мировоззренческий, связанный с модификацией культурных и коммуникационных координат социума.
Идеологическое воплощение «общества потребления», современная массовая культура, зиждется на тех же предпосылках, что и идеология «свободного рынка» (в том варианте, в котором ее представляли «новые правые» и неоконсерваторы в 1980-е гг.). В их числе свободная инициатива, «крит» отношение к устоявшимся канонам и клише, экономическая востребованность как сущностная характеристика того или иного объекта или аспекта бытия человека, их опосредованная (медиатизированная) узнаваемость. Однако, постоянно декларируемая защитниками массовой культуры (к ним, хотя и с некоторыми оговорками, можно отнести французских «Новых философов», североамериканский «неопрагматизм», и, особенно, адептов киберкультуры) свобода мироот-ношения и самовыражения отнюдь не означает полного отсутствия идеологии. Еще в 1930-е годы, когда впервые серьезно заявило о себе производство «культурных благ» в форме кино- и музыкальной индустрии, Б.Брехтом и
В.Беньямином была предпринята попытка анализа имплицитных идеологем, на которых основывается и которые предлагает обществу массовое производство культурных благ.
Отношение к феномену массовой культуры и в рамках специализированных гуманитарных дисциплин, и в современном обществе амбивалентно. С одной стороны, массовая культура зачастую рассматривается как низшая форма

или самый низкий уровень развития аутентичной, как правило, элитарной, «настоящей» культуры; утверждается ее неспособность произвести что-либо достойное внимания. В этом случае критике подвергаются явная примитивность и клишированность, а также коммерческая направленность «поп-индустрии»: эту позицию условно можно обозначить как «академическую», присущую разного рода аналитическим и критическим течениям в современных гуманитарных дисциплинах. С другой стороны, массовая культура может расцениваться как продукт спонтанного творчества масс, способ их самовыражения, а посему -как данность и единственно возможная форма культурного бытия в глобальной цивилизации. Это позиция, скорее, «профетическая», которую исповедуют и сами представители поп-культуры, как правило, негативно настроенные по отношению к академическому сообществу и всеми способами подчеркивающие свои «нонконформизм» и пренебрежение к традиционным, конвенциональным ценностям.
В своей основе данные мировоззренческие позиции во многом субъективны и зависят от условных исходных точек, выбираемых тем или иным исследователем или публичным персонажем для обоснования своего отношения к массовой культуре. Однако констатация амбивалентности отношения к массовой культуры отнюдь не означает противоречивости самого феномена и не отменяет необходимости поиска исследовательских методик, которые позволяли бы объективно изучать данный феномен. Универсальность массовой культуры, ее способность интегрировать символические формы, выработанные традиционными, национальными культурами, беспрепятственно обменивать их друг на друга, свидетельствует о необходимости изучения в первую очередь ее коммуникационных составляющих. Сотворение вторичной, символической реальности, метаморфозы и взаимозамены одних знаковых конструктов на другие, являются главным ресурсом жизнеспособности культурного производства, условием его медиатизации (опосредованности масс-медиа) поддерживая существование всей системы массовой культуры, с помощью продуцируемых ею мифов

вень более чем достаточным». Все это в свою очередь отражается и на потребительской ориентации массовой культуры: «19 век, обновив мир, создал тем самым новый тип человека, наделив его ненасытными потребностями и могучими средствами для их удовлетворения — материальными, медицинскими

правовыми и техническими...»
Заключительный вывод Ортеги-и-Гассета таков: «особенность нашего времени в том и состоит, что заурядные души, не обманываясь насчет собственной заурядности, безбоязненно утверждают свое право на нее и навязывают ее всем и всюду... Специфика нашего времени не в том, что посредственность полагает себя незаурядной, а в том, что она провозглашает и утверждает свое право на пошлость, утверждает пошлость как право»31. Усеченные вкусы, стандартизированные представления, ограниченные духовные запросы - таковы главные отличительные черты той массовой аудитории, для которой с начала 20 в. все более интенсивно тиражируются разнообразные продукты массовой культуры - материальные и духовные.
В этот же период развития представлений о массовой культуре литературой и феноменологической философией в 1920 - 1930-е гг. было открыто повседневное бытие человека. Писатели М. Пруст («В поисках утраченного времени», 1913 - 1927), Д. Джойс («Улисс», 1922) и Р. Музиль («Человек без свойств», 1930 - 1942) с одной стороны и представители феноменологической философии Э. Гуссерль (начиная с «Идей», 1913) и М. Хайдеггер («Бытие и время», 1927) предпринимали попытки изучения и описания повседневности
32 „
как самостоятельного модуса человеческого существования . М. Хайдеггер демонстрирует изначальную укорененность человеческого бытия в повседневном, неподлинном существовании (das Man), «брошенность в мир». Именно Хайдеггер - через анализ особого экзистенциального модуса человека, «заботы», впервые вводит в философский дискурс повседневные вещи, с которыми человек сталкивается каждый день, даже не задумываясь об этом33.
30Там же. С. 78.
31 Там же. С. 81.
32Ср.: Пруст, М. В сторону Свана. СПб: Азбука, 2000. С. 42. См. также: Сафрански, Р. Хайдеггер. Германский мастер и его время. М.: Молодая гвардия, Серебряные нити, 2002. С. 124.
33Хайдеггер, М. Бытие и время. М.: Ad marginem, 1997. C. 180 - 196.