Интегрированная старость: практики социального участия

• Автор: Черненко, Татьяна Васильевна
• Шифр специальности: 22.00.04
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2005
• Место защиты: Саратов
• Количество страниц: 159 с.

ОГЛАВЛЕНИЕ:
Глава 1. Социальная интеграция: геронтологический аспект
1.1 Современные объяснительные модели старости в контексте социальнодемографических изменений общественной жизни
1.2 Социальная эксклюзия в контексте факторов риска
Глава 2. Социокультурные механизмы активизации личностного потенциала пожлых
2.1 Интеграционная модель социальной политики в стареющем обществе
2.2 Интегрирующие геронтологические стратегии
Заключение
Список использованной литературы
Приложения

«Человек свободный ни о чем так мало не думает, как о смерти, и его мудрость состоит в размышлении не о смерти, а о жизни».
Б. Спиноза. Этика, ч. IV, теор.67.
Актуальность исследования определяется необходимостью теоретического развития и важностью методологической разработки новых подходов к осмыслению социокультурных проблем старости. Последнее стало особенно актуальным в связи с тем, что в международных документах, в академических дискурсах артикулируется идеал общества для всех возрастов, принцип социального развития «к обществу без различия возрастов». Этот принцип пропагандирует такой идеал общества, который обеспечивает нормальные условия жизни для всех. Общество для всех призвано обеспечить всем поколениям возможности взаимного вклада друг в друга и совместного использования плодов такого вклада на основе неразделимых принципов: взаимности и справедливости. Главный принцип концептуализации общества для всех возрастов - принцип взаимозависимости. Представляется важным определение того, каким образом взаимозависимость может сохраняться в семье и обществе по мере изменения доли пожилых людей и молодежи в структуре населения.
Фокусирование внимания на проблеме общества для всех возрастов обусловлено существенными изменениями в возрастной структуре современного общества. Во - первых, речь идет о тенденции постарения населения, увеличении доли пожилых людей, причем, увеличение возрастных групп
опережает рост социокультурного разнообразия. При росте «одинаковых людей» происходит и унификация социальных услуг. Во - вторых, имеет место возрастная ценностная асимметрия в обществе (размер и способ дохода, «открытость» социальных позиций, дающих доступ к воздействию на различные социальные процессы, возрастная институциональность). Происходит возрастная поляризация (молодость - старость). В современной России отмечают монопольное обладание доступами к ресурсам, выгодами со стороны молодежи. Пожилые люди позиционируются как подчиненные, имеющие возможность использовать лифты социальной мобильности лишь в направлении снижения качества жизни. Макроэкономические проблемы рассматривались до недавнего времени в основном с точки зрения расходов на социальное обеспечение пожилых людей-иждивенцев. В последнее время приходит осознание того, что возрастающий относительный показатель числа пожилых людей-иждивенцев сам по себе является всего лишь одним из многих факторов, влияющих на способность страны обеспечивать стабильный доход своему пожилому населению наряду с обеспечением экономического роста. Необходим широкий и более комплексный подход, предусматривающий учет и ряда других факторов. В - третьих, происходят структурные и функциональные изменения геронтологической группы. Сейчас это - гетерогенная группа с широкими возможностями.
В российских условиях надо иметь в виду и феномен генерации послевоенного «демографического эха». Послевоенная генерация—объект «образовательной экспансии». Речь идет о поколении с повышенными жизненными аспирациями.
Своевременной представляется проблема конструирования модели изменения жизненного курса в стареющем обществе, включающая разработку механизмов активизации личностного потенциала пожилых, разнообразных социально-политических, рекреационных, коммуникативных, образовательных практик интеграции пожилых людей в социальные взаимодействия.
купность обстоятельств, которые подталкивают работника к принятию решения об уходе с работы. В этой совокупности он выделяет три аспекта: 1) меняющиеся потребности, интересы и способности человека; 2) социальные ожидания; 3) объективные возможности, предлагаемые организациями67.
Переход пожилых людей от занятости к незанятости приводит к разрыву большей части связей личности и общества и ухудшению качества уже сформировавшихся связей, что проявляется в ослаблении социальных контактов, отчуждению молодого поколения, общества в целом от представителей позднего возраста. В качестве важнейших приоритетов региональной политики занятости представителей третьего возраста выступают: профориентация, обучение и содействие трудоустройству, содействие сохранению и созданию рабочих мест, поддержка доходов пожилых граждан, находящихся под риском увольнения, оптимизация взаимодействий на рынке труда.
2. Социальная эксклюзия от престижного потребления услуг.
Кредитные возможности выступают маркером свободы, показателем осуществления законного принятия самостоятельных решений. Поэтому вопрос о характере и источниках кредита представляется чрезвычайно важным. В отношении пожилых людей в нашей стране можно говорить лишь о потребительском, а не о деловом кредите. В качестве источников кредита для пожилых людей доступными оказываются два: ломбарды и родственники, причем, как правило, помощь родственников пожилые люди рассматривают как крайний, экстремальный случай (согласно данным нашего исследования, в решении своих жизненных проблем рассчитывают на неё лишь 55,2%).
Интерес представляет исследование X. Шрайдера, связанное с определением роли ломбардов в жизненных стратегиях слоев населения с низким уровнем дохода68. Автор делает вывод, что среди обычных клиентов городских ломбардов наблюдается большое количество пенсионеров, которые с
67 Греллер М. Старение и работа: человеческий и экономический потенциал // Иностранная психология.
1996. №7. С.55-60.
68 См.: Шрайдер X. Роль ломбардов в жизненных стратегиях слоев населения с низким уровнем дохода: по материалам исследования в Санкт-Петербурге//Журнал социологии и социальной антропологии. 2001. №1.