Учение Аристотеля о катарсисе : истоки и рецепция

• Автор: Позднев, Михаил Михайлович
• Шифр специальности: 10.02.14
• Научная степень: Докторская
• Год защиты: 2010
• Место защиты: Санкт-Петербург
• Количество страниц: 767 с. + Прил. (с. 350-767)

ОГЛАВЛЕНИЕ

Общая характеристика работы

Введение. Аристотель и поэтика

§ 1. Теория литературы

§ 2. Эстетика «отображения»

§ 3. Философия творчества

Часть первая. Античная психология искусства: VIII - IV века до н. э.

Глава 1. Гомер и Гесиод

Глава 2. Ранняя лирика и гимнография

Глава 3. Дидактическая элегия. Феогнид
Глава 4. Пиндар и Вакхилид
Глава 5. Трагедия. Эсхил
Глава 6. Софокл
Глава 7.Еврипид
Глава 8. Комедия. Аристофан
Глава 9. Ранняя философия
Глава 10. Горгий
Глава 11. Платон
Глава 12. Аристотель: обзор источников
Часть вторая. Рецепция формулы очищения: 8Г ёЛ.еоо ка! форой тарсауооаа тру тюу тоюбтсоу яссврдатсоу каварспу
Глава 1. Катарсис в сиро-арабском мире
Г лава 2. Г уманисты
Г лава 3. Парадигмы Нового Времени
Глава 4. Девятнадцатый век
Глава 5. Новейшая критика
Заключение. Чистые чувства в театре древних Афин
Приложения.
1. Библиография
2. Список сокращений

Общая характеристика работы
Работа посвящена центральной в литературных исканиях Аристотеля, широко известной из истории классической филологии и литературоведения концепции, «очищения страстей», предшествовавшим учению Аристотеля

античным теориям о воздействии художественной литературы на человека и ее роли в обществе, а также рецепции «Поэтики» в послеантичное время.
Актуальность темы. Теория катарсиса сохранилась в Корпусе Аристотеля фрагментарно, получив множество противоречивых истолкований. Для нахождения исторически достоверной модели решения проблемы, равно как и для исследования всего критического наследия Стагирита кардинально важным становится, поэтому, изучение истории рецепции пассажа о каЭарощ {Poet. 1449b27-28) от поздней античности до настоящего времени. Столь же существенными для понимания воззрений автора «Поэтики», касающихся психологических возможностей и социального значения словесного искусства, оказываются литературные взгляды его предшественников, поэтов и мыслителей VHI-IV вв. до н. э. Масштабный вопрос о значении катарсиса в сочинениях Аристотеля трудно решить, не выявив специфики афинского театра эпохи расцвета трагедии, отразившейся в теоретических выкладках первых в Европе писателей о литературе.
История литературной мысли в Древней Греции изучается с первой половины XIX в. (Эд. Мюллер, Э. Эгжер); наука об античности насчитывает немало специальных исследований, в частности, и по психологии искусства, касающихся отдельных авторов. Имеются, кроме того, обобщающие работы, посвященные греческим и римским эстетическим учениям и литературной критике. Однако полного систематического обзора мнений раннеантичных писателей об эмоциональных возможностях словесного искусства нет пока ни в отечественной, ни в мировой литературе.
Между тем именно в Древней Греции были впервые предприняты попытки выяснить природу и механизм возбуждения эмоций при восприятии литературных и музыкальных произведений, определить, насколько длительным и устойчивым может быть их действие на душевный склад
аудитории школой Ч. Сигала объяснение того, как возникла рефлексия о смысле литературного творчества, которая согласно С. С. Аверинцеву отличает античную литературу от ближневосточной словесности. Предложена оригинальная трактовка стихов 98-103 «Теогонии» Гесиода — первого документа развития психологии искусства. В результате новой интерпретации стихов 156-164 гомеровского гимна Аполлону обнаружено ценное свидетельство начала поступательного развития античной музыки.
Заново истолкованы трудные для понимания стихи 1041—1042 Феогнидова сборника: критически переосмыслено толкование Дж. Черри, делающее эти стихи любопытным памятником эволюции литературной теории в архаической Греции. По-новому интерпретируется существенная как для истории античной поэтики, так и для понимания творчества Пиндара метафора стрел, часто встречающаяся в эпиникиях как повод для лирика высказать свое эстетическое credo.
Обосновано понимание функции хора в греческой трагедии V века до н.
э., дающее возможность под новым углом зрения рассмотреть творчество Эсхила, Софокла и Еврипида, выяснить их требования к зрительской психике. Переоценено' высказывание Кормилицы в «Медее» о значении для человека музыки и поэзии, в котором большинство ученых, в их числе Дж. Мюррей и в недавнее время П. Пуччи, усматривают творческую программу Еврипида. В свете античной и новоевропейской теории комического дан самостоятельный литературно-критический обзор творчества Аристофана, отчасти объясняющий эволюцию комедии в IV в. до н. э.
С источниковедческой точки зрения впервые разобран ряд свидетельств об экспериментах Пифагора, выяснявшего психотропные возможности музыки; доказана историческая достоверность одного из них. На основании фрагментов Дамона демонстрируется его роль в формировании античных представлений о педагогическом значении музыки. В ходе разбора текста «Елены» Горгия выяснено, какие из его идей были использованы Аристотелем. Истолковано темное место § Ю «Елены» о «двух искусствах колдовства и магии»;

причины; теперь Аристотель предложит новый материал: «Доказательство этого дает простой жизненный опыт: на изображения вещей, которые нам неприятно видеть в жизни, даже если эти изображения выполнены с большой точностью, мьг смотрим с удовольствием - например, на образы самых презираемых животных и трупов» (48Ь9-12). Если вам неприятно натуралистическое изображение болотной жабы или оторванной ноги, не торопитесь бранить философа:75 он готов к критике и намеренно провоцирует ваш гнев. Бытовую эмоцию будем здесь и впредь отличать от эстетической. Радость от,победы при, Саламине не тождественна удовольствию, доставляемому созерцанием треугольника; эстетическое впечатление всегда желанно, реальность «провоцирует и положительные, и отрицательные эмоции, в зависимости от исхода событий» (Probl. 956а19-27). Омерзение при виде телесных уродств, изображенных Босхом, Старшим Брейгелем или передвижниками, вызывают не сами картины, которым иначе не было бы места в музее, а все те же уродства. Поэтому маленькому ребенку опасно показывать Босха: хотя он и понимает, что перед ним цтцгща, обыденная эмоция может оказаться сильнее. Впрочем, водить детей на .выставку Босха запретил бы не Аристотель, а Платон: это он не велит показывать маленьким стражам ничего из строгала. Аристотель- скорее порекомендовал бы предварительно объяснить ребенку, что ему предстоит увидеть. Здесь как раз уместно вспомнить о заложенном в подражании смысле похожести. Приятна схожесть. Но схожесть с чем? Ведь не с объективными же реалиями из числа описанных в «Метафизике». Как станет ясно из дальнейшего, для искусства таких истин вообще не существует. Эстетической эмоции безразлично, равна ли сумма углов треугольника 180 или 270 градусам {Probl. 956а16-18). Смотреть на треугольник приятно не оттого, что радует поиск доказательств геометрических теорем, но поскольку мы понимаем, что нарисованная фигура должна быть такой, а не иной, смотрим «на естественное как на истинное» (ibid. 23). Нас радует, что нечто о треугольнике мы уже знаем.
эмоциональные реакции менее опосредованы, чем в случае с живописью и, тем более, литературой; античные музыковеды это понимали.
75 Пример с трупами «is horrifying to modem reader»; Brunius T. Inspiration and Katharsis. The Interpretation of Aristotle’s The Poetics VI 1449b26. Uppsala, 1966. P. 52.