Лингвокультурные основы родинного текста болгар

• Автор: Седакова, Ирина Александровна
• Шифр специальности: 10.02.03
• Научная степень: Докторская
• Год защиты: 2007
• Место защиты: Москва
• Количество страниц: 569 с. : ил.

Часть I. Языковые константы родин
Глава 1. Лексика и фразеология родинного текста
Глава 2. Имя, имянаречение и именины
Глава 3. Этнография речевого поведения
Часть II. Народно-концептуальные основы родин
Глава 1. Рождение и судьба: магическая связь
Глава 2. Судьба «младенческая» и «взрослая», мужская и женская в родинном тексте
Глава 3. Матримониальные и репродуктивные мотивы в родинах
Часть III. Мифологические и народно-православные основы родин
Глава 1. Культ Богородицы в родинах
Глава 2. Демоны судьбы («орисницы», «наречницы»)
Глава 3. «Знаки» рождения и их интерпретация
Часть IV. Коды в родинном тексте
Глава 1. Пищевой и вкусовой коды
Глава 2. Числовой код
Глава 3. Цветовой код
Часть V. Прагматика родин
Глава 1. Ритуализованное обращение с младенцем
Глава 2. Праздники (первые шаги ребенка)
Заключение
Литература и источники
Список использованных работ из архива Ст. Романского (Ркс)

ПРИЛОЖЕНИЯ
Приложение I. Болгарский родинный обряд в современных записях
Приложение II. Карты
Список карт
Диссертация посвящена многоплановому анализу болгарского родинного текста (в широком понимании термина «текст» по В.Н.Топорову) и написана в русле исследований «язык и (народная) культура». В центре внимания находятся ключевые лингвокультурные идеи, представленные эксплицитно и имплицитно в терминологии, фольклоре, мифологии и обрядности родин. Эти идеи передаются через семиотические оппозиции (жизнь/смерть, норма/аномалия,
счастье/несчастье, свой/чужой, здоровье/болезнь, брак/безбрачие, красота/уродство, белый/черный и др.) и вписываются в общее представление о связи рождения человека и его судьбы. Родины рассматриваются как ритуал перехода (rite de passage), а весь обрядовый цикл - как цепь инициаций.
Исследование носит междисциплинарный характер, в нем ставится и решается широкий круг задач из области лингвистики, фольклористики, этнологии и культурной антропологии. В работе анализируются лексические и фразеологические компоненты родиной обрядности, имя собственное, принципы выбора имени и этнография речевого поведения; мифологические и народноправославные воззрения на концепт судьбы в контексте родин; ритуалы и обряды первого года жизни ребенка. Особое место в диссертации уделяется использованию кодов (пищевого, вкусового, числового и цветового), которые прослеживаются на всех уровнях родинного текста болгар и маркируют наиболее нагруженные с точки зрения семантики и сакральности компоненты.
Родины как текст имеют сложную временную перспективу, сопряженную с предысторией (иногда уходящей в далекое прошлое, на несколько поколений вглубь, если речь идет о родовом проклятии и т. п.), с настоящим (оно объясняется прошедшим или интерполируется на будущее) и предстоящим

развитием событий. Смысловой доминантой родинного текста является судьба. Рождение и судьба не существуют отдельно друг от друга; без рождения не может быть судьбы, а без судьбы не может быть рождения: бездетность или, наоборот, многодетность воспринимается в традиционной картине мира как судьба матери и отца. Рождение «хронологически» рассматривается в работе очень широко: охвачены не только период от зачатия до рождения младенца, но и

ствованных из соседних балканских языков. В других славянских традициях подобного явления не наблюдается. Использование слов неславянского происхождения нельзя объяснить лишь процессом табуирования, столь же важной причиной служит и многовековое взаимодействие разных культур.
Табуированием объясняются и славянские иносказательные, метафорические термины для родин. Таких случаев в болгарском народном словаре немало: так, ‘родить’ используется редко, его заменяют слова со значением ‘найти’, ‘добыть’ и др. (добия, намеря), которые к тому же нередко употребляются в безличной форме, без акцентирования субъекта действия {номери ми се детенце). Такое явление универсально, оно характерно не только для болгарской языковой картины мира и выходит за рамки индоевропейской традиции. Интересно, однако, что в болгарском языке на территории Болгарии в этот синонимический ряд не входит ни одного заимствования. Мы обнаружили один факт, объясняющийся непосредственными контактами и условиями существования языка в анклаве: в болгарских говорах Румынии для выражения значения ‘родить’ используются заимствования съ нъскусъл ‘родил’, наште ‘рожать’ (рум. а ле паре): една жена коги наште едно дете... («женщина, как родит ребенка...») [Младенов 1993: 406].
К подобным случаям относится и терминология последа (плаценты). В книге А. А. Плотниковой приводятся многочисленные южнославянские лексемы, дериваты от *(ро),ч1е1;-, *роь1ес1-, Чог-Иег-, а также обозначения последа через принадлежность повитухе {бабино дете, бабето и др.) [Плотникова 2004: 550-556, карта II—2—3]. Доминирует славянская лексика, однако встречаются заимствования, которые дают дополнительный материал для размышления. Так, в метафорическом обозначении последа душманинът на лехусата (‘враг роженицы’) [Добруджа: 268] эксплицирована опасность, которую представляет собой заключительная часть родов (выход последа) и связанные с этим осложнения (вплоть до смерти роженицы). Обращает на себя внимание типично балканская конструкция смешанного генезиса, где первое полнозначное слово душмант тур.-перс. происхождения при помощи славянского предлога «принадлеж-