Нахский Масдар в сопоставлении с именами действия в разноструктурных языках

• Автор: Усманов, Тимерлан Ибрагимович
• Шифр специальности: 10.02.02
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2010
• Место защиты: Грозный
• Количество страниц: 188 с.

ОГЛАВЛЕНИЕ
ВВЕДЕНИЕ
ГЛАВА I. ИМЯ ДЕЙСТВИЯ И МАСДАР В ОБЩЕЙ ГРАММАТИКЕ: Проблема определения частеречной

принадлежности и лексико-грамматической природы

Выводы по главе I

ГЛАВА II. МАСДАР В СОПОСТАВЛЕНИИ С ИМЕНАМИ ДЕЙСТВИЯ В РОМАНО-ГЕРМАНСКИХ ЯЗЫКАХ И ОТГЛАГОЛЬНЫМИ СУЩЕСТВИТЕЛЬНЫМИ В

СЛАВЯНСКИХ: ОБЩЕЕ И РАЗЛИЧНОЕ) 5

§ 1. Морфемно-словообразовательная характеристика

масдара в нахских языках 5

§ 2. Масдар нахских и других кавказских языков и арабский

масдар 6
§ 3. Масдар и имена действия романо-германских и иных
языков 6
Выводы по главе II
ГЛАВА III. ТИПОЛОГИЧЕСКАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА
МАСДАРОВ И ИМЕН ДЕЙСТВИЯ
§ 1 Лексико-словообразовательные свойства масдаров и
имен действия в плане их типологии
§ 2. Типология масдаров и имен действия в лексикосемантическом плане
§ 3. Морфологические свойства масдаров и имен
действия
§ 4. Функционально-синтаксические свойства масдаров и
имен действия
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
ЛИТЕРАТУРА

ВВЕДЕНИЕ
Актуальность темы исследования. Актуальность избранной нами темы исследования обусловлена, во-первых, недостаточной степенью изученности^ называемых масдарами имен действия в чеченском и других нахских языках, во-вторых, важностью»рассмотрения* этих отглагольных образований- в сопоставлении- с: именами: действия в других языках - в первую очередь в языках, в которых также выделяются» масдары, но не менее важно- также изучение- масдаров» в их соотнесенности? с: именами действия* и в других языках, в- том* числе иноструктурных.
В своем исследовании нахского языкового материала мы исходим из того, что «изучение какого-то отдельного языка какизолиро-ванного объекта, если даже предположить, что такое возможно;,позволит составить лишь поверхностное описание этого языка, но не исследовать его. Те. или иные свойства языковых единиц, категорий, изучаемые нами- в одном конкретном- языке; в определенной мере получают свое выражение или отображение если не во» всех языках, то в некоторых из них, поэтому языковед, занятый исследованием системы одного какого-либо языка, или элемента этой системы, облегчит свою-задачу и добьется;-наилучшего результата, если будет рассматривать их на фоне соотносимых с. ними: фактов; из других языков» [Халидов 1999: 3-4]. Именно поэтому,, бесспорно, вигечение нескольких последних десятилетий исследования в области сопоставительного изучения языков приобрели большую актуальность, а в большинстве исследований отдельно взятых языков в той или иной мере присутствует типологическое сопоставление хотя бы с близко-структурными языками. Актуализацию проблемы- можно связать с целым рядом причин, главной из которых представляется все, более возрастающий интерес к соотношению языков в синхронном плане. Если в сравнительно-историческом плане; как известно-, множество

языков достаточно хорошо исследованы, то в своем синхронном соотношении они изучены в недостаточной мере, а отсюда следует, что они требуют большего внимания и больших усилий в плане синхронного сопоставления. В особенности это касается нахских языков, так как на сегодняшний день известно незначительное количество исследований сопоставительного плана, в которых бы проводился анализ данных языков (или какой либо части); в основном это отдельные работы К.З. Чокаева, ряд работ А.И. Халидова по сопоставительной морфологии и синтаксису, а также работы Л.Д. Мальса-говой, основной объект которых - синтаксис простого предложения русского и вайнахских языков.
Одной из причин сопоставительного изучения языков является, конечно, тот факт, что это изучение дает возможность уточнить известную структурно-типологическую классификацию, которая ранее была известна под другим названием — морфологическая классификация. Это в первую очередь связано с тем, что по мере изучения самих конкретных языков обнаруживаются определенные особенности, которые не были учтены при составлении морфологической' классификации. Как утверждает JI. Блумфилд, «морфологическое многообразие языков столь велико, что оно не допускает сведения к упрощенной классификационной схеме» [Блумфилд 1968: 222]
Изучение всякого языка может быть убедительным в своих выводах и достаточно результативным только в том случае, если оно в той или иной степени проводится в сравнении с другими языками. В отечественном и зарубежном языкознании давно стало общим местом убеждение в том, что «сравнение можно считать наиболее универсальным способом исследования материала языка» (Ярцева 1973: 190) и «даже в исследованиях, ставящих своей целью описание какого-либо языка как замкнутой системы, возникает необходимость сравнения части этой системы с планами, лежащими вне ее»» (там
например, что русские образования. типа хождение, взятие - это формы глагола и их традиционное отнесение к именам существительным «научно необоснованно» [Баскаков 1968: 234]. Авторам таких утверждений, однако, трудно определить (назвать), какая именно это глагольная форма, и объяснить, каким образом такая глагольная форма оказывается в парадигматическом и функциональном плане весьма отдаленной от глагола и максимальной близкой к имени существительному. Независимо от того, о каком языке идет речь и какая из разновидностей девербативов (масдар или имена действия) при этом рассматриваются, у этих отглагольных образований своя парадигма, полностью илн в основном совпадающая с парадигмой имени существительного, поэтому, на наш взгляд, продолжать спорить на эту тему вряд ли следует. Тем не менее, однозначного ответа на этот вопрос нет до сих пор и попытки отстаивать глагольность девербативов, в том числе нахского масдара, все еще продолжаются.
Одна из последних попыток обоснования принадлежности чеченского и в целом нахского масдара к глаголу, а не к имени существительному, была предпринята В.Ю. Гиреевым, писавшим по этому поводу следующее: «Установление его статуса в системе частей речи в связи с многообразием проявляемых им свойств оказывается весьма спорным» [Гиреев 1988: 30]. Но характерно, что и сам В.Ю. Гиреев, после тщательного рассмотрения масдара с точки зрения лексических, морфологических и синтаксических свойств, не пришел к однозначному решению. «Субстантивную интерпретацию масдара» он, оппонируя такой точке зрения, высказанной до него К.З. Чокае-вым, З.Х. Хамидовой и А.И. Халидовым, не принимает, и главным аргументом является использование масдара в функции предиката придаточного предложения [Гиреев 1988: 33-37]. При этом приводятся предложения, в которых сказуемым придаточного предложения является одна из косвенных падежных форм масдара в обстоя-