Эстетические функции пунктуации в поэзии Марины Цветаевой : На материале циклов "Стихи к Блоку" и "Стихи к Пушкину"

• Автор: Сафронова, Ирина Павловна
• Шифр специальности: 10.02.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2004
• Место защиты: Ижевск
• Количество страниц: 247 с.

Глава I Современная пунктуация и ее функциональная предназначенность

(некоторые аспекты научной библиографии)...

§1. Краткая история становления русской пунктуационной системы

§2. Принципы и назначение современной пунктуации

§3. Определение понятия «авторская пунктуация»

Глава II Некоторые особенности поэтики Марины Цветаевой

§ 1. Своеобразие стиля Марины Цветаевой

§2. Тема поэта в лирике М.Цветаевой

Глава III Эстетические функции знаков препинания в циклах Марины

Цветаевой «Стихи к Блоку» и «Стихи к Пушкину»

Раздел 1. «Стихи к Блоку»

§1. История создания цикла «Стихи к Блоку»
§2. Знаки конца предложения
§3. Знаки препинания внутри предложения
§4. Сочетание знаков препинания
Раздел 2. «Стихи к Пушкину»
§1. История создания цикла «Стихи к Пушкину»
§2. Знаки конца предложения
§3. Знаки препинания внутри предложения
§4. Сочетание знаков препинания
Заключение
Библиография
Художественная речь, а в особенности речь поэтическая, как правило, имеет своей задачей не простое изложение фактов и явлений жизни, а максимальное воздействие на человека через раскрытие сложных переживаний и чувств. Для этого используются все приемы, которыми располагает язык в его письменных формах. Пунктуация, по свидетельству
А.Б. Шапиро, также «является одним из очень выразительных средств передачи тех сторон содержания, которые либо не могут вовсе, либо не могут во всей полноте и глубине передаваться при помощи слов и грамматического оформления высказывания» [Шапиро, 1955; с.71].
Существующая в русском языке пунктуационная система четко организована и основана на строгих принципах. Она представляет собой тот механизм, с помощью которого осуществляется коммуникация между читающим и пишущим. Структура, смысл и интонация высказывания диктуют постановку необходимого пунктуационного знака. Художники слова также следуют установленным нормам, однако эстетическая заданность поэтического текста может изменить смысловой объем, нарушить интонацию и место постановки знака.
Многофункциональная природа знаков препинания в произведениях литературы еще не стала объектом пристального внимания ученых. Из числа тех, кто обращался к этому вопросу, можно назвать Н.С. Волгину, известного синтаксиста, посвятившую несколько статей проблеме «авторской пунктуации» [Волгина, 1978, 1995], изучению стилистических функций знаков препинания у Марины Цветаевой [Валгина, 1978], Анны Ахматовой [Валгина, 1979] и Александра Блока [Валгина, 1980]. Заметки о пунктуации других авторов находим в статьях Ф.Т. Гришко [Гришко, 1978], H.H. Ореховой [1981, 1993, 1996], H.H. Барулиной [Барулина, 1982], Л.М. Кольцовой [Кольцова, 2000], Н.Г. Гольцовой [Гольцова, 2001] и некот. др.
Актуальность диссертационного исследования определяется
недостаточной разработанностью методики описания функциональной предназначенности знаков препинания в поэтическом тексте, возросшим интересом к изучению идиостиля отдельного художника на основе принципа целостности лингвистического анализа.
На рубеже ХХ-ХХ1 веков в связи с переосмыслением этических и эстетических ценностей, с открытием архивов наблюдается повышенный интерес к творчеству Марины Цветаевой - гениального поэта, предсказавшего свою славу: «Моим стихам... настанет свой черед».
Творчество Цветаевой - богатый материал для исследования эстетических функций) знаков препинания, потому что «литература, созданная Цветаевой, есть литература над-текста» [Бродский, 1998; с.74]. За последнее десятилетие, по свидетельству С.Ю. Лавровой [1998] и Л.В. Зубовой [1999], появилось много новых работ о поэзии Цветаевой, «но все же следует признать, - пишет Л.В. Зубова, - что тексты Марины Цветаевой еще по-настоящему не прочитаны, и продолжение лингвистического исследования се произведений долго еще будет актуальным и необходимым в попытках понять этого уникального поэта» [Зубова, 1999; с.7].
Обилие знаков препинания, жесткий ритм, обрывочность фраз, усложненная синтаксическая структура предложений отличают цветаевский текст. Порой кажется, что знаков препинания больше, чем слов, и смысл стихотворения затемняется без его напряженного прочтения через пунктуационную призму. « “У поэта не должно быть «лица», у него должен быть голос, голос его — его лицо”, - писала Марина Цветаева. Поэт — «только голос». Неважно, о чем он пишет, важно, чтобы он сказал это свое «что», как никто другой», - отмечает Елена Айзенштейн [Айзенштейн, 1998; с.215]. Воплотив в своем творчестве неповторимый стиль и ей одной присущий «голос», Цветаева добивалась того, что «новизна, сила, яркость» ее стихов, по словам Семена Липкина, «потрясали» [Липкин, 1997; с.404]. Немалую роль в становлении этого «голоса», в оформлении своего собственного стиля, непохожего ни на что остальное, играет пунктуация, которую исследователи

Глуховатый голос поэта и предельно простая манера чтения поразили ее. Но ни тени улыбки на лице! «Боюсь, что скоро умрет. - Нельзя - так - без радости!» - записала она вечером. Ах, пусть хоть немой и слепой, и глухой -если бы он был с ней! Кажется, чего проще - подойти... Но... «Обещай мне за это всю любовь Блока - не подойду...» - сказано в той записи» [Кудрова, 2003; с.386-387]. После этих встреч было написано стихотворение «Как слабый луч сквозь черный морок адов...».
Возвращается Цветаева к циклу уже только в 1921 году, после смерти Блока, когда появляются восемь последних стихотворений. «И если первая часть звучит как гимн, то вторая — скорее всего, реквием по ушедшему поэту», - отмечает Г.Т. Петкова [Петкова, 1994; с.56]. Тогда же в августе 1921 года, в письме к Ахматовой Цветаева пишет: «Смерть Блока. Еще ничего не понимаю и долго не буду понимать. Думаю: смерти никто не понимает. <...> Смерть - это когда меня нет. Я же не могу почувствовать, что меня нет. Значит, своей смерти нет. Есть только смерть чужая: т.е. местная пустота, опустевшее место (уехал и где-то живет), т.е. опять-таки жизнь, не смерть, немыслимая пока ты жив. Его нет здесь (но где-то есть). Его нет - нет, ибо нам ничего не дано понять иначе как через себя, всякое иное понимание - попугайное повторение звуков. <...> Смерть Блока. Удивительно не то, что он умер, а то, что он жил. Мало земных примет, мало платья. Он как-то сразу стал ликом, заживо - посмертным (в нашей любви). Ничего не оборвалось, - отделилось. Весь он - такое явное торжество духа, такой воочию - дух, что удивительно, как жизнь вообще - допустила? <...> Смерть Блока я чувствую как вознесение. <...> Не хочу его в гробу, хочу его в зорях. <...> Но так как я более человек, чем кто-либо, так как мне дороги все земные приметы (здесь - священные), то нежно прошу Вас: напишите мне правду о его смерти. Здесь дорого все. В Москве много легенд, отталкиваю. Хочу правды о праведнике» [Цветаева, 1998; с.261-262].