Современный русский медиадискурс: язык интолерантности : на материале языка российских СМИ

• Автор: Гречихин, Максим Васильевич
• Шифр специальности: 10.02.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2008
• Место защиты: Белгород
• Количество страниц: 159 с.

СОДЕРЖАНИЕ
ВВЕДЕНИЕ
ГЛАВА I. МАСС-МЕДИА В ЯЗЫКОВОМ ПРОСТРАНСТВЕ СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ
§ 1.Язык как вербализованная память культуры
§ 2. Язык СМИ в культурном пространстве России
§ 3.Медиадискурс как самосознание культуры
Выводы
ГЛАВА II. ЯЗЫК ИНТОЛЕРАНТНОСТИ В СОВРЕМЕННОМ МЕДИЙНОМ ДИАЛОГЕ
§ 1. Интолерантность: теоретико-методологический аспект
§ 2. Языковой аспект интолерантности
§ З.Язык интолерантности как феномен современных
масс-медиа
Выводы
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
БИБЛИОГРАФИЯ

ВВЕДЕНИЕ
Эпохальный излом рубежа XX и XXI веков в России сопряжен с процессом сложнейших социальных преобразований, затронувших все сферы жизни российского общества, что, безусловно, не могло не сказаться и на характере языка масс-медийной коммуникации. Радикальность происходящих перемен стала поистине «благодатной почвой для стремительных всходов» новых идей [Мансурова 2007: 4], которые решительно завоевывали умы и сердца участников публичного диалога. Как писал в самом конце 80-х годов прошлого столетия главный редактор журнала «Огонек» Виталий Коротич, «не хотим быть прежними. Не будем прежними...» [Коротич 1989: 3].
Отказ от идеологических догм эпохи homo sovieticus, снятие всяческих табу с саморепрезентации автора в медиатексте и обретение абсолютной свободы слова, сопряженной с рыночной стихией, качественно изменили как условия функционирования средств массовой информации, которые стали, по определению М.Н. Володиной, «основными “поставщиками” коллективного знания» [Володина 2005:36], так и медиаязык, демонстрирующий новые тенденции современной риторики [Анненкова 2005].
По всей видимости, эти процессы сегодня можно по-разному оценивать, поскольку они привели к разным и не всегда заслуживающим только положительных оценок результатам, однако важно то, что публичное слово, получив безусловные «гарантии свободы» [Прохоров 2004], стало не только эффективным средством «форматирования» массового сознания, но и полноценным его выразителем. Из только декларируемой ценности культуры свобода превратилась в реальный фактор творческой деятельности, более не скованной никакими правилами, идеологическими догмами и партийными установками. «Штурм будущего», о котором в конце XX века настойчиво говорила российская публицистика, состоялся: «прорвав кордоны»,
воспользуемся здесь яркой метафорой В. Камянова [Камянов 1990:215],
журналистское слово обрело способность к выражению нового мировоззрения и нового мироощущения, в котором чувственная компонента обрела статус, не уступающий интеллектуальной.
Автор медийного текста перестал быть безмолвным наблюдателем и бесстрастным ретранслятором чужих, проверенных и санкционированных точек зрения, явив себя читателю как личность, не только способную на самостоятельную мысль и самостоятельный поступок, но и стремящуюся артикулированно, в полный голос, заявить о себе, заявить свою позицию, свое мировоззренческое «я» посредством категоричной, безапелляционной оценки, экспрессивного и эмоционально-выразительного слова, игры со стилем, а также игры, по определению русского поэта Н. Заболоцкого, «на гранях языка», связанной с поисками новых возможностей передачи мысли и чувства [Норман 2006:4].
Современный «субъект-создатель медиа-текста, - пишет С.И. Сметанина, — предстает перед читателем как личность, самостоятельно осмысляющая и оценивающая реальную ситуацию, демонстрирующая свою мировоззренческую позицию и индивидуальность языковой раскрепощенностью, стремлением отойти от клише газетнопублицистического стиля» [Сметанина 2002:5].
В начале XX века в своих знаменитых «Манифестах футуризма» итальянский поэт Филиппо Томазо Маринетти говорил о том, что важнейшей особенностью современного мира является скорость, которая деформирует традиционные нравственные социальные ценности, мешающие ее развитию. «Это было, - пишет И.А. Шаронов во вступлении к сборнику научных статей «Агрессия в языке и речи», — провидческое утверждение: в двадцатом веке начинается крутой подъем в развитии мировой цивилизации, и многие устоявшиеся в веках гуманитарные ценности претерпевают необычайно сильное воздействие, трансформируясь на ходу в условиях быстро меняющегося мира» [Шаронов 2004:5].

Существуют различные определения дискурса:
Дискурс — «сложное коммуникативное явление, включающее, кроме текста, еще и экстр ал ингвистические факторы (знания о мире, мнения, установки, цели адресата), необходимые для понимания текста» [Караулов, Петров 1989: 8].
«Дискурс — это связный текст в совокупности с экстралингвистическими — прагматическими, социокультурными, психологическими и др. факторами, текст, взятый в событийном аспекте; речь, рассматриваемая как целенаправленное социальное действие, как компонент, участвующий во взаимодействии людей и механизмах их сознания (когнитивных процессах). Дискурс — это речь, погруженная в жизнь» [Арутюнова 1998: 136].
Дискурс - это «язык в языке»... существует прежде всего и главным образом в текстах, но таких, за которыми стоит особая грамматика, особый лексикон, особые правила словоупотребления и синтаксиса, особая семантика - в конечном счете - особый мир» [Степанов 1995: 44].
Дискурс — это текст, в отношении которого занимают позицию, то есть актуализированный (осмысленный, «дешифрованный») текст [Кротков 2006: 60].
В лингвистической литературе всё чаще встречается широкое употребление термина дискурса как родовой категории по отношению к понятиям «текст», «речь», «диалог».
В.И. Карасик приводит ряд моментов, которые разделяют большинство исследователей дискурса:
1) статическая модель является простой и не соответствует природе языка;
2) динамическая модель языка основывается на коммуникации;
3) общение совершается в рамках коммуникативных ситуаций, которые должны быть рассмотрены в культурном контексте;