Описание как доминанта повествовательной структуры : на материале рассказов И.А. Бунина, Б.А Пильняка , Г. Гессе и Г. фон Гофмансталя

• Автор: Лобанова, Галина Андреевна
• Шифр специальности: 10.01.08
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2010
• Место защиты: Москва
• Количество страниц: 228 с.

ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение
Глава 1. Описание и его функции в повествовательной структуре
1.1. Описание и повествование
1.2. Описание и характеристика
1.3. Определение описания
1.4. Структура описания
1.5. Функции описания
1.6. Описание в литературе рубежа XIX-XX вв
Глава 2. Подчинение сюжетного описательному
2.1. «Господин из Сан-Франциско» И.А. Бунина
2.2. «Ночь на озере» Г. Гессе
2.3. Сравнение результатов анализа
Глава 3. Замещение сюжетного описательным
3.1. «Целая жизнь» Б.А. Пильняка
3.2. «Деревня в горах» Г. фон Гофмансталя
3.3. Сравнение результатов анализа
Заключение
Список использованной литературы
Приложение 1. Г. Гессе. Ночь на озере (перевод и оригинал)
Приложение 2. Г. фон Гофмансталь. Деревня в горах (перевод и оригинал)
ВВЕДЕНИЕ

В современном литературоведении широко распространено представление о литературном описании как о своеобразном дополнении к сюжету. Его роль в тексте считается второстепенной по отношению к функциям собственно повествования, главной задачей которого является сообщение о событиях. Однако практическая работа с художественными текстами показывает, что соотношение описательного и сюжетного вовсе не является неизменным, раз и навсегда заданным. При определенных условиях описание способно занять доминирующую позицию среди других повествовательных форм и, составляя большую часть текста произведения, успешно выполнять те задачи, которые традиционно принадлежат сфере сюжета. Иначе говоря, определенные коллизии и конфликты начинают раскрываться именно через описания.
Такое доминирование описания можно наблюдать в ряде произведений конца XIX - начала XX вв. Очевидно, что описание в них отличается особой структурно-функциональной спецификой, и потому необходимость самого внимательного рассмотрения данного явления не вызывает сомнений. Изучение его могло бы дать ценные результаты для исследования исторической эволюции повествовательных форм, а также поэтики модернизма.
Существование такого явления дает основания полагать, что в произведениях указанного периода представлен особый исторический тип описания. В ходе своей исторической эволюции структура описания реализуется в различных вариантах, каждый из которых становится моделью, общей для различных авторов одной и той же литературной эпохи. Один из таких вариантов возникает на рубеже Х1Х-ХХ вв. Целью данной работы и будет проверка высказанного предположения. Насколько известно, этот вопрос до сих пор специально не рассматривался, и потому можно говорить о новизне самого предмета исследования.

Отчасти неизученность рассматриваемого явления объясняется неразре-шенностыо многих теоретических проблем, связанных с формой описания. В современной научной литературе отсутствует четкое определение описания, нет ясности в представлениях о его инвариантной структуре и круге функций. Особенности функционирования описания в различные литературные эпохи изучены неравномерно и недостаточно. Многие вопросы до сих пор остаются дискуссионными, и это отмечается самими исследователями.
Как правило, форма описания привлекает внимание ученых лишь в связи с более общими вопросами, и потому из всего спектра проблем, связанных с описанием, в поле зрения исследователей попадают лишь отдельные аспекты. Междисциплинарные же исследования (например, сопоставления литературного произведения с живописным или изучение различных аспектов визуального в литературе), а также исследования античной риторической системы обычно не затрагивают собственно повествовательный аспект литературного текста и потому не дают необходимой информации о природе описания как особой повествовательной формы.
Итак, в целом форма описания представляется недостаточно изученной как с теоретической, так и с исторической точки зрения. Этим объясняется отсутствие во многих научных исследованиях определения данного понятия, что приводит к неясностям и двусмысленностям при обсуждении многих важных проблем.
В этой работе под «описанием» подразумевается особая повествовательная (или композиционно-речевая) форма. В таком подходе есть определенная новизна, потому что чаще описание рассматривается не как функция повествователя, а с точки зрения предмета изображения. На этом строится и распространенная классификация разновидностей описания (портрет, пейзаж, интерьер). Если же понимать его как особую повествовательную форму, то и рассматривать его следует в ряду других форм, а не прямо в контексте произведения.

обобщения в описаниях такого типа обычно низкая: описанные предметы означают только самих себя, и ничего более. Подобную расстановку границ можно наблюдать также в интерьере и в портрете1. Восприятие описания читателем здесь не требует никаких специальных усилий.
Заметим, что для читателя может иметь особый смысл присутствие в описании разнообразных сравнительных конструкций. Наличие сравнительных оборотов «словно», «будто» и др. или глаголов «казаться», «представляться» и т.п. означает четкость субъектно-объектной границы. Отсутствие же их лишает нас возможности точно определить, существует ли описанный предмет в «объективной» действительности изображенного мира или является лишь плодом воображения субъекта видения.
Размытость всех границ ведет к утрате описанием своей природы. Ведь создание чувственно-конкретного образа какого-либо предмета возможно только тогда, когда данный предмет отличим от наблюдающего субъекта, с одной стороны, и от других частей изображенного мира, с другой. Но частичное нарушение границ в описании вполне возможно.
Очень часто четкость субъектно-объектной и межпредметной границы сочетается с нарушением межсубъектпой: в описании совмещаются точки зрения повествователя и персонажа. Например, эмоции Раскольникова при взгляде на свою каморку передаются так: «Это была крошечная клетушка, шагов в
1 Ср., например, портрет у Гончарова: «У Бориса Павловича была живая, чрезвычайно подвижная физиономия. С первого взгляда он казался моложе своих лет: большой белый лоб блистал свежестью, глаза менялись, то загорались мыслию, чувством, веселостью, то задумывались мечтательно, и тогда казались молодыми, почти юношескими. Иногда же смотрели они зрело, устало, скучно и обличали возраст своего хозяина. Около глаз собрались даже три легкие морщины, эти неизгладимые знаки времени и опыта. Гладкие черные волосы падали на затылок и на уши, а в висках серебрилось несколько белых волос. Щеки так же, как и лоб, около глаз и рта, сохранили еще молодые цвета, но у висков и около подбородка цвет был изжелта-смугловатый» {Гончаров НА. Обломов // Гончаров И.А. Собр. соч.: в 8 т. М., 1952. Т.З. С.5). Пример интерьера: «Я оглянулся: вдоль перегородки, отделявшей мою комнату от конторы, стоял огромный кожаный диван; два стула, тоже кожаных, с высочайшими спинками, торчали по обеим сторонам единственного окна, выходившего на улицу. На стенах, оклеенных зелеными обоями с розовыми разводами, висели три огромные картины, писанные масляными красками» (Тургенев И.С. Записки охотника // Тургенев И.С. Собр. соч.: в 12 т. М., 1954. Т. 1. Записки охотника. С. 218). В обоих случаях нарушений границ не происходит.